Однажды, в туманном прошлом, он озвучил недостатки Маши, которая в ту пору работала в школе учителем, произошло это прямо на кассе в продуктовом магазине. Так он часто поступал, вербуя людей в свою группу йоги. Маша тогда была, с её слов, в теле и кушала мясо. Йог убедил её в пользе сыроедения и заманил к себе. Обучение шло по индивидуальной программе, через девять месяцев интенсивных занятий родилась дочь. У них, как оказалось, нет ни жилья, ни денег. Декретных выплат не хватало на то, чтобы снимать даже комнату. Маша пошла работать уборщицей на завод, ей дали общежитие, а в свободное время она подрабатывает рекламным агентом. В её планах найти через продажу рекламных услуг постоянную работу себе или мужу. Так, расширяя круг своих знакомств и не упираясь в большой заработок, она осталась работать у Егора.
‒ Как дела? Есть что-нибудь? ‒ не отрываясь от фотошопа, с волнением спросил Егор о новых заказах. В его голосе слышалось сильное волнение, подобное волнению игрока, в предвкушении ожидающего выигрыш в мгновенной лотерее.
‒ Да, я общалась с фирмой «ОптХозВентСнаб-ЛТД», вроде, нужен буклет по инвентарю, ‒ Мария деловито поправила очки и вытащила из портфеля договор.
‒ Подписали договор? Круто!
‒ Да, подписали. Завтра нарисуют, что примерно хотят. Чуть не забыла! ‒ Маша снова полезла в сумку и достала деньги.
‒ Они наликом оплатили? ‒ Егор был поражен, пятьдесят процентов заказа уже оплачено.
‒ Вот договор и расписка о том, что я взяла деньги, ‒ Маша протянула Егору пакет документов.
Конец девяностых ‒ время тотального бартера и наличных. Просто наличных без чеков и прочей мути. Всем нравились наличные, они стоили дороже безналичных на 7%, и на 200% (а то и более) бартерных схем. И это понятно: наличные деньги очищены от налоговых обязательств. Цена в прайсах обычно выставлялась для безнала, в нале легко падала до 10%, так было у всех, и Егор не был исключением. Удивительно было то, что такая спокойная, скромная Маша берёт заказы лучше Сеньки. Хейфец знал об этом и при встрече с Машей, несмотря на свое семейное положение, ухаживал за ней. Делал он это жёстко, по-своему: мог в стоячую Машу вдвинуть стул так, что она непроизвольно плюхалась в него, мог начать сдирать с неё ещё застегнутое пальто. Содрав пальто, повесит его на вешалку и тут же вцепится в сумку, приговаривая:
‒ Пойдём кофе попьём или покурим, ‒ Сенька волновался и начинал противно смеяться всё чаще и чаще.
‒ Успокойся, иди пей кофе один, ‒ Маша снова надевала пальто, в порыве вставая со стула, чтобы уйти.
Егор в таких случаях брал на себя инициативу усмирить Сеньку, для этого достаточно было одной сакраментальной фразы:
‒ Ну что, дорогой мой, посчитаем твой заработок, сверимся?
Хейфец очень любил деньги и всё, что с ними было связано. Разглашать такие сведения при Маше он не хотел. Как бы Сенька не любил всех женщин, деньги он любил много больше.
‒ Всё, давай, отчиталась и иди в поле ‒ продолжай работать.
Хейфец тут же начинал давить на Машу, забыв о своей недавней страсти.
‒ Ну чё встала? Погреешься в коридоре, у меня тут деловой разговор, ‒ Сенька начинал ржать короткими всхлипами, как возбужденный конь, и пыхтеть, переминаясь с ноги на ногу, активно чесать себя в неприличных местах.
Маша быстро рассчитывалась и радостная уходила, самой ей от Хейфеца избавиться было очень сложно. Бывало, что Сенька провожал её до дома, передав в руки мужу.
