В четыре часа дня забрать его было некому. Папа очень рассердился, но Хантера это даже устраивало. Большинство сверстников ездили в школу на собственных автомобилях или вместе с друзьями; Хантеру же всего лишь хотелось добираться до школы без сопровождающих.
Поездки домой на автобусе были глотком свободы.
Он сел, прислонившись к южной стене прямо под часами, и слушал, как они медленно отсчитывают секунды его наказания. Ритм напомнил ему о том, как он считал минуты до освобождения в прошлый раз. Все еще в форме школы Стюарт: он смотрел на свои коричневые туфли и периодически сгибал и разгибал ноги в коленях, ожидая, когда все обнаружится, и по громкой связи прозвучит его имя, и ему велят явиться к директору. Кажется, это было вчера – и вместе с тем вечность назад.
Когда наконец час задержания истек, снаружи похолодало так, что Хантер выдыхал клубы белого пара. Холод жалил горло и сдавливал грудь. Он хотел кашлянуть, но сдержался. Этого еще не хватало.
Сто лет он не садился в желтый школьный автобус. Как странно теперь бежать трусцой вдоль ряда одинаковых автобусов, выискивая тот, что под нужным номером. Ему не следовало бы бегать в такую погоду – о чем тут же напомнили саднящее чувство в груди и колющий холод в горле.
Вот и нужный номер. Восемьдесят восемь.
Он едва успел подняться по ступенькам, как двери захлопнулись. Автобус тронулся – прежде, чем Хантер сел. По крайней мере, внутри было тепло.
Мир зазвучал иначе. Хантер замер.
На первый взгляд салон был пуст, никого не было видно. Он забросил рюкзак на одно из сдвоенных кресел…
И увидел ее – она сидела прямо позади выбранного места, с учебником на коленях. Луна Чанг подняла на него глаза – и точно так же очень удивилась.
Вокруг было серо, холодно, тени сновали в самых неожиданных местах. Луна старательно смотрела в окно, чтобы не пялиться на Хантера И.
Неужто он все это время жил по соседству? За те недели, что Хантер посещал Фэйрбридж-Хай, Луна ни разу не видела, чтобы он садился в автобус. Как получилось, что они оба попали на один и тот же рейс? Да еще и оказались единственными пассажирами?
Она подумала об его ужасной репутации. И о своих впечатлениях: что-то не сходилось.
Автобус вильнул и накренился. Колеса вместо асфальта выкатились на лед. Машину занесло, внешний мир закружился. Дверь автобуса с грохотом хлопнула, и он завалился вправо.
И со скрипом остановился. Что происходит? Луна вцепилась в спинку переднего сиденья так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев.
Женщина-водитель выругалась. Наконец она поднялась и оглянулась, опершись согнутой ногой о переднее пассажирское кресло:
– Радиосвязь отрубилась.
– И что это значит? – спросила Луна.
– Вы двое останетесь тут. Я не могу держать мотор включенным, пока меня нет в кабине, но закрою двери, чтобы вы тут не замерзли. – Она открыла дверь, и по ногам пронесся порыв холодного ветра. Она не сразу смогла выбраться наружу. Толкнула дверь, еще раз – но та никак не желала плотно закрываться.
Изнутри было не совсем понятно, что именно случилось. Луна перестала всматриваться в темноту и застегнула куртку до подбородка. Она уже начинала дрожать. За бортом автобуса бушевал ветер. Она прислонилась к рюкзаку: по крайней мере, он теплее окна.
Луна очень, очень четко осознавала, что Хантер сидит на том самом кресле, за спинку которого она держится, осознавала каждое его движение, каждый вздох. Он дышал тяжело, с присвистом. Ветер сотрясал оконные стекла. Скорей бы вернулась водитель, подумала Луна.
