– Давным-давно жил царь обезьян по имени Сунь Укун, – промурлыкала Луна. – Родился он от древнего волшебного камня.
Хантер скривился.
Она прервалась:
– Что?
– Кажется, я это уже слышал. Как, ты сказала, называется?
– «Путешествие на запад», – ответила Луна. – В детстве я ее обожала. Не рассказывать?
Он покачал головой и снова задышал с присвистом. Луна ощущала, как сотрясается его тело от кашля там, где оно касалось ее собственного. И едва удержалась от того, чтобы взять его за руку. Что еще сделать, чтобы его утешить?
– Вот что бывает, когда перебивают. – Она сделала вид, что ворчит. – Ну, будем слушать или нет?
Автобус, мерно гудя, катил по улицам, а Луна пересказывала то, что помнила из похождений царя обезьян. Желтый свет уличных фонарей заливал салон и утекал обратно. С каждым притоком света Луна успевала рассмотреть лицо Хантера еще подробнее. Взгляды украдкой. Приоткрытые в поисках воздуха губы. Она наклонилась ближе под предлогом дать ему больше дыхания.
Луна выходила раньше.
– Справишься?
Он кивнул:
– Спасибо тебе.
На тротуаре она обернулась посмотреть, ища глазами окна, напротив которых они сидели. И увидела его: прижавшись к стеклу, он смотрел на нее. Она ответила на его взгляд – и они смотрели друг на друга до тех пор, пока автобус не свернул за угол. Позади нее мигнула пара светлячков.
Остаток ночи Луна дивилась новому чувству, невесть как поселившемуся в ее груди.
мать Хантера
Ивонн И стояла в неосвещенной прихожей, наблюдая сквозь узкий просвет в шторах, как ее сын поднимается по ступенькам. Она облегченно вздохнула. Пусть Хантер и поздно вернулся, он не исчез. Его не похитили ради выкупа или шантажа.
Дэвид, конечно же, скажет, что сына сберег его обожаемый камень. Точнее, дурацкая штуковина, которую он прячет в багажнике и о которой говорит с нездоровой одержимостью. И когда это ее муж успел стать таким суеверным? Она хотела в него верить – а кто бы не хотел? Однако ее защитные и материнские инстинкты были куда сильнее, чем любые чаяния, которые можно связать с какой угодно якобы сверхъестественной вещью.
В этом-то и беда с детьми. Они не до конца понимают опасности, что поджидает за углом.
Она ощутила, как по телу поползли мурашки – знак надвигающейся беды. Когда Хванг узнает, куда они сбежали? Пришлет ли он кого-нибудь, чтобы наказать и забрать долг, – или приедет лично? Ивонн вздрогнула. Остается надеяться, что они хорошо спрятались.
Хантер знал больше, чем они рассказывали. Оба – и муж, и она – старались оберегать сыновей от правды, как поступил бы любой родитель. Но Хантер сам о многом догадался. Однако же это знание вовсе не отрезвило его – а ведь она так надеялась. Но он то и дело вляпывался во всякие неприятности – и это притом что они неустанно твердили: надо жить незаметно!
Ох уж эти дети. Когда же они поймут?
Холод просунул стылый кулак ему в горло, дотянулся до ребер и дернул так сильно, что едва не переломал кости. Прежде у Хантера никогда не было таких приступов. Будто он проглотил Северный полюс, и его дыхание похитили ветры. Все его тело трясло и грозилось разбиться вдребезги.
Он ненавидел холод.
И тут появилась Луна. Ворвалась, и – как по волшебству – ее дыхание странным образом позволило ему дышать.
Всю поездку он просидел, привалившись к ней, а она рассказывала ему истории. Школьные сплетни. Басни и сказки. Даже лимерики. Почти шепотом. Ее голос еще долго звучал у него в ушах.
