Луна над горой - страница 7

– Бык! – невольно вырвалось у Шусунь Бао, и мальчик удивленно поднял на него глаза.

Шусунь Бао спросил его имя.

– Меня зовут Ню, – ответил тот. Что значило «бык».

Шусунь Бао сразу же взял и мать, и ребенка к себе в дом. Мальчика причислили к отрокам-прислужникам – «шу». С тех пор его так и прозвали «Отрок-Бык», то есть Шу Ню, – и это имя сохранилось за ним, даже когда он вырос и занял более высокое положение. Несмотря на свой облик, паренек оказался весьма толковым и расторопным; правда, глядел всегда печально и не принимал участия в играх сверстников. Улыбался он только хозяину – который, надо сказать, сильно к нему привязался и постепенно доверил все дела в доме.

Улыбка совершенно преображала Шу Ню: в нем вдруг появлялось своеобразное обаяние, глубоко посаженные глаза и выступающие челюсти начинали выглядеть забавно и трогательно. Казалось, обладатель столь смешной физиономии точно не способен ни на что дурное. Но таким он был только с вышестоящими. Когда Шу Ню не старался расположить к себе людей и погружался в задумчивость, в его чертах появлялось что-то нечеловеческое – причудливое и жестокое; другие слуги его боялись. Шу Ню умел менять две свои личины без видимых усилий.

Шусунь Бао доверял Шу Ню безгранично – хотя делать его своим наследником не собирался. Он считал, что как помощник и управитель побочный сын превосходит всех, но едва ли на человека такого облика пристало возглавлять одно из самых знатных семейств княжества Лу. Шу Ню прекрасно это понимал и неизменно был очень почтителен к другим сыновьям Шусунь Бао – в особенности к Мэнбину и Чжунжэню. Что до них, они находили сводного брата странноватым и смотрели на него свысока, но, уверенные в собственном превосходстве, не испытывали никакой ревности.

Через некоторое время умер лусский князь Сян-гун, и на престол взошел его преемник, молодой Чжао-гун. В ту пору Шусунь Бао занемог. Он ездил охотиться в местность под названием Цюю и по дороге назад сильно простудился – да так, что вскоре слег. Пока он болел, всем в доме заправлял Шу Ню – он и ухаживал за отцом, и передавал домашним его распоряжения. Однако с Мэнбином и Чжунжэнем молодой человек, казалось, теперь обращался еще почтительнее.

До того, как Шусунь Бао постиг недуг, он велел отлить храмовый колокол от имени своего сына Мэнбина.

– Те, кто обладает властью в нашем государстве, пока плохо тебя знают. Когда колокол будет закончен, ты устроишь пир и созовешь туда всех вельмож.

Это означало, что отец выбрал Мэнбина наследником.

Пока Шусунь Бао хворал, пришло известие: колокол готов. Мэнбин попросил Шу Ню узнать у отца, на какой день назначить празднество; никого, кроме Шу Ню, в покои больного не пускали, если только не случалось чего-то из ряда вон выходящего. Шу Ню, пообещав Мэнбину, что спросит, на самом деле не сказал Шусунь Бао ни слова, но, вновь выйдя к сводному брату, назвал ему первый попавшийся день. Мэнбин пригласил всю лусскую знать и устроил пышный пир, во время которого впервые ударил в новый колокол. Звон услышал и Бао в своей опочивальне. Заподозрив неладное, он спросил, что происходит, и Шу Ню ответил: празднуют отливку колокола. Шусунь Бао побагровел от гнева.

– Почему этот мальчишка распоряжается без моего дозволения?! Наследником себя возомнил?! – вскричал он.

Шу Ню не преминул также ввернуть, что на пир прибыло и несколько гостей из Ци, – он знал, что Шусунь Бао неприятно любое напоминание о неверной жене. Больной в ярости попытался встать с кровати, но Шу Ню его удержал – мол, как бы подъем ему не навредил.