– Спасибо. А теперь присаживайся, и давай есть. Я умираю от голода!
Кот Норман вылез из-под дивана и ткнулся носом в дно коробки.
– Я не очень проголодалась, – сказала я.
– Плохой кот! – воскликнула Мира, отпихивая его ногой, и добавила, обращаясь ко мне: – Но ты должна быть страшно голодна! У тебя был такой длинный день, столько впечатлений!
– Я устала, – призналась я. – Думаю, мне лучше просто лечь спать.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего.
– Точно?
Я вспомнила об Изабель, о том, как она, прищурившись, мгновенно набросилась на меня. О маме в ее пурпурном костюме и поскрипывающих кроссовках, машущей мне вслед. О том, что впереди еще – целое лето.
– Ничего не случилось, – повторила я.
– Ну хорошо, – медленно произнесла Мира, словно это было стратегическое отступление. – Ты, наверное, совсем измотана.
– Да, – кивнула я, выходя из комнаты и держа в руках свой бургер.
– Ну тогда спокойной ночи! – крикнула она мне вслед. – И если передумаешь…
– Спасибо.
Но Мира уже устраивалась поудобнее в кресле. Кот Норман не без труда запрыгнул на подлокотник. Она увеличила громкость в телевизоре, чтобы лучше слышать очередной бой, и пока я поднималась по лестнице в свою комнату, до меня доносились звуки ревущей толпы, подбадривания и крики.
– Коули!
Утро еще не наступило. В комнате было темно, а луна, большая и желтая, висела там же, где я ее оставила, – в углу окна.
– Коули!
Я села в постели, на секунду позабыв, где нахожусь. Потом воспоминания нахлынули: поезд, Норман, рестлинг, советы по стилю от Изабель. Кожа на лице казалась сухой и натянутой слишком туго, ресницы слиплись от слез, без которых я научилась обходиться.
– Коули! – раздался голос Миры прямо за дверью. – Дорогуша, к тебе гости.
– Гости?
– Да. Они внизу.
Она постучала костяшками пальцев по двери и ушла. Я подумала: не сон ли это? Натянув джинсы, открыла дверь и посмотрела вниз, в ярко освещенную нижнюю комнату. Наверное, какая-то шутка. Ко мне даже дома гости не захаживали, не говоря уж о месте, где я провела менее суток. Я начала спускаться по лестнице, щурясь по мере того, как свет становился все ярче. Все вокруг казалось странным – будто я проспала целую вечность.
Я находилась уже внизу, когда увидела у двери ноги в сандалиях. Еще две ступеньки – появились лодыжки, колени, узкая талия с обвязанной вокруг нее ветровкой. Еще две ступеньки – кончики светлых волос, затем капризные губы, знакомые глаза, наблюдавшие за мной. Я замерла.
– Привет! – сказала Изабель. Ее руки были скрещены на груди. – Есть минутка?
Я помолчала, вспомнив Каролину Доуз и остальных девчонок вроде нее, которых оставила в Шарлотте.
– Я просто хочу поговорить, – процедила она, будто я уже ответила «нет». Затем она глубоко вздохнула и бросила быстрый взгляд на улицу. Это ее, похоже, успокоило. – Ладно?
– Ладно, – промолвила я.
Изабель развернулась и вышла, не придерживая дверь, так что мне пришлось ловить ее, чтобы не удариться. На крыльце она облокотилась на один из столбиков, закусила губу и выглянула во двор. Вблизи Изабель оказалась еще симпатичнее: лицо «сердечком», большие голубые глаза и светлая кожа без единого прыщика. Почему-то от этого не любить ее стало еще проще. Мы обе молчали.
– Слушай, – вдруг произнесла Изабель. – Прости! – Она сказала это резко, будто я заставляла ее извиняться.
Я молча смотрела на нее.
– Что? – спросила она. – Что ты еще хочешь?
