— Ты будешь последним эсдеринос, если решишь увезти ее силой. Если Венера решила остаться, то пусть остается.
— Оставь нас, — приказывает Доминик.
— Нет, достаточно того, что я тебя впустил тебя в мой дом.
— Альфа Микаэль, — прошу я. — Дай нам поговорить наедине. Пожалуйста.
Мне эта приватность нужна не меньше Доминика. Я хотела попросить его о помощи по видеосвязи, но сделать это лицом к лицу — просто подарок самих предков.
— Вернусь через пять минут, — ворчит Мик, видимо, он не может мне отказать, и все-таки уходит.
Я жду, что меня начнут убеждать уехать, но Доминик не спешит, продолжает на меня смотреть. Если бы я не знала грозного альфу Морийских лесов, легорийского старейшину и хорошего дипломата, решила бы, что он не может подобрать слов.
— Что такое эсдеринос? — наконец спрашивает он.
— Лучше тебе не знать. С его стороны это было недипломатично.
Доминик кивает, соглашаясь.
— Венера, ты уверена? Я не одобрял твое решение остаться с Пересом, но остаться в его стае? Точнее, в его бывшей стае. По мне так это слишком опрометчиво.
— Почему?
— Потому что это не твоя семья. Мы, Экроты и Брайсы, Шарлин и Анхель, даже бесов Хантер твоя семья! — Мои глаза расширяются, наверное, до невероятных размеров: насколько же его проняло, если Доминик уже Хантера упоминает как члена семьи. — Здесь ты чужая, Венера. Возвращайся со мной. Возвращайся домой.
Доминик лучше всех способен отдавать приказы, но сейчас он просит. Обещая подарить мне то, чего я хочу — семью и спокойствие.
— Я люблю вас всех, но я останусь здесь.
Взгляд Доминика становится жестким, мигом превращая его в того альфу, которого я знаю.
— Тогда я увезу тебя по праву договора.
— Не сможешь, — качаю я головой. — Потому что этот пункт действителен в случае смерти Рамона, а он не мертв.
— То есть?
— Помнишь, я говорила тебе, что мы с ним истинные? Это правда! И я не почувствовала, что он умер.
Доминик не меняется в лице, хотя, кажется, мне удалось его заинтересовать.
— Ты его чувствуешь?
— Нет, — приходится признаться. — Не чувствую. Потому что не умею. Поэтому и хотела попросить тебя о помощи. Расскажи, как почувствовать свою пару. Как настроить эту связь?
— Мне не приходилось ничего настраивать, Венера. Я просто чувствую Чарли.
— Но так было не всегда!
— Да, но Шарлин жива.
— Рамон тоже жив.
Чем больше раз я это повторяю, тем сильнее уверяюсь в этом. Мне бы только получить доказательства, чтобы мне поверили остальные. Потому что Мик не верит, Доминик тоже не верит. Альваро мне верит, но ему тоже нужны подтверждения.
— Венера…
— Доминик, — перебиваю я, — уверена, случившееся дело рук Волчьего Союза. Рамон им мешал из-за своей особенности.
— Особенность?
Я рассказываю как есть, все-таки Доминику можно доверять. Про божественность моего мужчины, про его врага. Я и так собиралась это сделать.
— И, боюсь, теперь им нужна моя дочь. Потому что она тоже особенная.
До рождения дочки это невозможно было понять, этого не могла определить даже доктор Сураза, но каким-то глубинным чувством я знала, что будет именно так. От нашей истинности, нашей связи другого ребенка просто не может родится.
Доминик слушает внимательно, хотя продолжает мрачнеть.
— Перес знал все это, и все равно забрал тебя с собой?
— Он не смог отказаться.
— Отмазка так себе. Тебя пытались убить!
— Ты бы тоже от Шарлин не отказался.
— Я бы ее не оставил и на родственников не бросил.
