Доктор Сураза смотрит на меня с уважением.
— Ты гибкая, — говорит она. — Силу можно победить большей силой, а вот гибкость силой не одолеть.
Франческа кладет ладони на мой живот, прикрывает глаза и чувствует. Это сила волчиц-лекарей, которая окутывает меня мягким покрывалом. Она лучше современных сканеров.
— Все хорошо, — говорит она, отстраняясь, и я облегченно выдыхаю. Потому что вера верой, но слова Сиенны меня все-таки задели. Как задело то, что я позвала Рамона, а в ответ ничего не услышала. — Ты действительно в порядке, девочка? Все-таки такие новости для всех могут стать ударом.
— Я не верю в его смерть.
— Что? — переспрашивает доктор, а Альваро отлипает от подоконника, на который опирался все это время и поворачивается к нам. В его взгляде неверие и надежда: сейчас он очень похож на альфу.
— Она не верит, что Рамон умер, — повторяет он мои слова и пытливо смотрит на меня: — Не веришь?
— Нет, — качаю головой. Хочется рассказать им про истинную пару, но что-то останавливает меня в последний момент. Словно знаю, что не все это поймут. Если Франческа еще может, то для Альваро это вовсе странно, он человек. Поэтому говорю ту правду, которую проще принять: — Для начала мне нужны доказательства.
— Я тоже об этом говорил, — переходит Альваро на легорийский, в его глазах зажигается огонь, хотя он и не вервольф, но они горят непоколебимой верой. — Пока нет доказательств, я отказываюсь в это верить.
Эта поддержка такая милая. И нужная. Потому что мне надоело упоминание похорон.
— Теперь я вижу, что Микаэль зря меня сюда прислал, — перебивает нас Франческа. — Наша девочка чувствует себя прекрасно. Но Венера… — Она осекается, но потом все-таки продолжает: — Если ты все же получишь доказательства, какими бы они ни были, если почувствуешь, что тебе это нужно, обращайся сразу к Микаэлю. Или зови меня.
— Обязательно, — обещаю я, понимая, что пожилая волчица так заботится обо мне.
— Если честно, — говорит Франческа, прежде чем уйти, — я тоже очень надеюсь, что Рамон жив.
Альваро остается и переходит на вилемейский: мы договорились, что теперь общаемся только по-вилемейски, чтобы я могла практиковаться.
— Не стал говорить при Франческе, но мне кажется, что Волчий Союз играет в свои игры. Может, вообще схватили Рамона и где-то прячут. Но Альма приезжала сюда неспроста.
— Ты тоже поклонник заговоров.
— Какой есть, — невесело усмехается он. — Но Рамон… Он спас мне жизнь. Я ему обязан. Нет, неправильно сказал. Я не могу вернуть ему долг, но если я как-то могу ему помочь, я все сделаю.
Он распаляется настолько, что начинает эмоционально размахивать руками.
— Он спас тебе жизнь? — уточняю осторожно.
— Да, я ребенок из не самой лучшей семьи. Но это не лучшая история для беременной женщины.
— Расскажи мне, Альваро, — прошу я. — У меня крепкие нервы.
— Отца своего не знаю, а мамаша использовала меня вместо бейсбольного мяча, когда я плохо работал. Потом вовсе продала.
— Продала?!
Для меня, как для будущей матери, это не просто ужасно. Да у меня на голове волосы шевелятся!
— Там, где я жил, это было нормально. Несмотря на то, что преследуется законом. Но спустя время меня купил Рамон и освободил. У меня вроде как врожденная склонность к языкам, так что я оказался полезным.
— Только из-за пользы?
Альваро улыбается так светло, что сложно подумать, что у этого парня такая сложная судьба. Что все эти сложности его не сломили. Он тоже гибкий, может, поэтому мы нашли общий язык?
