– Пришлось ждать долго. Когда она поднялась, это была не такая большая луна, но дорогу я видел довольно хорошо. Я шел медленно, очень медленно. Разыскал церковь, но никого там не было. Я не знал, куда еще идти. Потом набежала туча, пошел сильный дождь, стало снова темно, очень темно. Мне пришлось укрыться до рассвета. Я кричал, но никто не ответил. Я не думал, что они прошли мимо меня назад к лодке, так что, когда рассвело, я пошел снова. Мне повезло. Я обнаружил тропку, не такую, как козья, – широкую, со старыми камнями, видно, что люди по ней ходили. Может быть, в старые времена это была дорога из Айос-Георгиоса к церкви и древней гавани, я не знаю. Но это была тропа. Я пошел по ней. Потом увидел кровь.
Простота рассказа Ламбиса в сочетании с монотонностью его речи оказали на меня поразительное воздействие. Он совершенно непроизвольно остановился, чтобы погасить окурок о камень, а я заметила, что слежу за его рассказом так напряженно, что, когда по уступу между нами пронеслась тень, я уклонилась от нее, словно это был летящий нож. Но это была всего лишь пустельга, порхнула в гнездо на скале над нами покормить своих птенцов. Они приветствовали появление пищи пронзительным писком.
Ламбис даже не поднял взгляда: нервы у него были покрепче моих.
– Теперь, – продолжал он, – я уже был уверен – это несчастный случай. Произошел он до дождя, потому что дождь смыл большую часть крови, но я заметил кровь между камнями. Я испугался. Я стал кричать, но ответа не было. – Он остановился, посмотрел на меня. – Потом, не могу объяснить почему, я больше не звал их.
– Не надо объяснять, понимаю.
Я действительно понимала его очень хорошо. Я представляла себе по его рассказу: человек один на горном склоне, на камнях – кровь, жуткая тишина и отзывающиеся эхом скалы, пронизывающий страх. Я была на Эгине. Идиллический маленький остров в заливе Сароникос, где вырос Ламбис. Там есть одинокий, окруженный морем холм, он увенчан храмом, который стоит посреди пронизанных солнцем сосен. Во все стороны от его колонн видны леса и поля, окаймленные спокойным синим морем. Дорога вьется по тихим долинам, мимо склонов, где чуть ли не через каждые пятьдесят ярдов гнездятся среди папоротников и диких синих ирисов маленькие христианские святыни. Но здесь на Крите – иной мир. Известно, что эти подоблачные скалы, с их орлами, коршунами и кружащими стервятниками, с давних пор излюбленное убежище преступников и разного рода отчаянных людей.
Итак, Ламбис продолжил поиски и наконец нашел Марка. Он лежал примерно в трехстах ярдах дальше, прямо на тропе.
– Он прополз оттуда, где была кровь. Как – не знаю. Сперва я думал, что он мертв, потом понял: он без сознания, в него стреляли. Я сделал что смог и стал искать мальчика.
– Мальчика? Вы хотите сказать, что Колин моложе?
– Ему пятнадцать.
– О боже! Продолжайте.
– Я его не нашел. Но уже светало, я боялся, что они – кто, я не знаю – вернутся за Марком. Я не мог взять его в лодку: она была слишком далеко. Я унес его с тропы вверх по скалам, под гребень горы, а потом нашел это место. Легко понять, что здесь никого не было несколько недель. Я ухаживал за Марком, согревал его, потом вернулся назад, где нашел его, и засыпал все следы пылью, чтобы они подумали, что он очнулся и ушел. Об остальном – позже. Теперь расскажу, что сообщил мне Марк, когда смог говорить.
