– Уговорил ХайСыл, – налюбовавшийся в меру устроенным театром заключил шаман. – Будь, по-твоему, молодец. Пойдешь с младшим учеником. Обновишь румянец и кровь путешествием. Засиделся дома уже. Сущая, правда, устами Лууча глаголет. Обойдусь, как нибудь без тебя. Что касается тебя Лууч. Там где ты был, все болезни ума, отступят за неделю. За полторы – отступят самые тяжелые психические болезни. Правда моё мнение на этот счёт, с представителями семьи Керионен может разниться. А ты там жил целый месяц. Как жив остался загадка, – хитро засмеялся шаман. – Как тебя там кормили? Как твой аппетит?
– Кормили на редкость вкусно. В первый день. Как было дальше, не могу сказать, со временем, я ел всё меньше и меньше.
– Там ни у кого нет аппетита – на него нужны чувства, человек может только пить воду. Вода там самая лучшая, талая, с гор. Твой факт приема пищи, сам по себе уникален. Давай начинай уплетать все, что так скрупулёзно наготовил ХайСыл. Говорить мы можем долго, сам знаешь.
Я уже давно стал угощаться понемногу, но теперь с одобрения, принялся сметать всё, что лежало на столе.
– Вы бы хоть меня предупредили, куда я отправлялся, а то пришлось на одни и те же грабли прыгать, не зная, что это уже пройденный материал, – поделился я.
– Пожалуй, вы оба правы, мне нельзя отправляться в место, где плохо кормят. В место, где кормят хорошо, но ничего не хочется, тем более нельзя, – проникся старший ученик.
– Я не понимал, что ты так сильно был одурманен чувствами к Вильгельмине, – сказал шаман. – Пока меня всерьёз, несколько раз не предупредили, по этому поводу
– А кто вас предупредил? – спросил я.
– По обыкновению, о них не говорят. Они же всегда, мне говорят, – ответил шаман и как будто прислушался к чему-то внутри себя. – Подобная терапия с не совсем людьми была подобрана мною тебе специально. Опять же потому что так хотели они, – на этот раз он посмотрел на потолок, однако кроме большой тяжёлой лампы с горящими свечами и подкопчённого потолка я ничего не увидел. – В последнюю неделю до отправки, ты зашел в своём безумии так далеко, что перестал отличать реальность от вымысла. Потом и подавно представляя себе несуществующую девушку. Как говоришь её имя?
– Синеока, – не удивился я его осведомленности.
– Правильно, Синеока, ранее не существующую, а теперь запертую на века в крепости Керионен в виде бесплотного духа. Именно её ты желал более всех, потому что она прямая копия настоящей Вильгельмины. Видишь, до чего доводит твоя тонкая игра подсознания. Настроенная, на нужную волну и снабженная всей необходимой для этого энергией. Желания опасны. Если бы каждый человек смог материализовывать, все что он пожелает и имел при этом примерные твои способности. Трудно представить даже мне, во что бы это вылилось для человечества в целом и мира.
За долгие годы общения со мной, КерукЭде научился прекрасно выражать свои мысли в моей привычной лексической манере. От этого я даже иногда забывал, что мы из разных миров.
– Значит, любовь для меня опасна и мне не стоит, с ней связываться. К этому все идёт? – спросил я спокойно, раньше бы я уже помрачнел и загрустил от таких дум.
– Понятие, которым ты называешь любовь, вообще двоякая штука и весьма опасная в принципе, – сказал КерукЭде. – Но это не главное. В твоем конкретном случае иначе. Всё это веяние проклятья, которое на тебя наложила Элетрессия Морита Ла Влакар, когда ты отправлял её в мир теней. Проклятье, было как бы законсервировано и ждало нужного момента чтобы активироваться. Если бы я не отправил тебя в замок Керионен. Тебя бы сначала сразила любовная тоска, а за ней, пришла бы смерть.
