О, времена!.. Остальные бордеры схватили смартфоны и бросились записывать это haut concert.
«… Там, на севере, девушка тоже,
На тебя она страшно похожа,
Может, думает обо мне…
Шаганэ ты моя, Шаганэ»,
– Лехин голос, смешанный с густыми переливами гармошки, выплывал из окон кабинки, кружился на ветру, залетал к соседям и радовал сонных французов азиатским раздольем незнакомого баритона.
Леха смолк. Раздались бурные аплодисменты. Мы приехали к пересадке на вторую очередь.
Все вместе протопали на следующую станцию. Опять приехали пять кабинок, и снова их заняли вода, продукты и работники канатки. Леха, Шаганэ и я втиснулись в кабинку с 200-литровой канистрой воды. Остальные бордеры как-то разместились в соседней, и кабинки полетели над «Садом камней» и «Кулуаром Медведи».
Шаганэ рвалась попрактиковаться в русском языке и рассказывала про своего армянского дядю Рафика, который живет в Питере в Грузинском переулке. Короче, им было о чем поболтать на той стороне канистры, а на другой стороне канистры я впал в блаженное состояние легкой усталости, смешанной с ожиданием нового спуска. Пик Ля Меж, снег, негромкий скрип роликов и Стар с Шаганэ: «Бубубу-бубубу…»
И все. Это вся вселенная.
Лягравская канатка состоит из трех частей.
Первая и вторая очереди с 1400 м до 3200 м – это кабинки.
Третья очередь – это бесконечный бугель с 3200 м на 3550 м по леднику Жируз.
Трудно понять, как можно испытывать теплые чувства к неодушевленным предметам. Но… признаюсь – я люблю эту суперскую канатку. Летишь над водоразделом между ледником La Girose и Долиной (Vallon) de la Meije в уютной кабине, за окном рериховские пейзажи, а рядом настоящие герои – Старикан Сорвиголова, Покатуха ГдеХачуКатуха, Энди ШикарныйКакДенди,
или…
…или был тут один случай, я про него вроде рассказывал, ну да расскажу еще. Хорошие истории ведь на то и существуют, чтоб рассказывать их друзьям у камина после третьего бокала темного эля.
Итак.
Едем вчетвером в кабине лягравской канатки. Я и три француза.
Гасконцы веселы, на адреналине, хвастают орографически правой стенкой Валлона де Ля Меж и ледником Рато, куда они заскитурили от верхней станции. Потом по леднику маханули вниз, и вот они здесь.
Открыли двери вагона – показывают мне следы.
Спрашивают:
– Куришь, браза?
– Не, – говорю, – бросил.
Ржут.
– Браза, а мы покурим, ОК?
– Да, говно вопрос, – отвечаю. – Мне на ваши галуазы пофиг.
Тогда один достает из рюкзака ящик, размером с 14-дюймовый автомобильный диск, (а в том ящике лежит каких-то смесей штук сорок), и начинает крутить самокрутки.
– Давай, – говорит, – браза. Ноу дангероуз, онли фан энд селебрэйшн.
– Нет, – твердо так вдруг (сам удивился). – Нет, – говорю, – гасконцы. Ай эм рашен! Поэтому – онли дринк.
Дык, эти д’артаньяны не растерялись. Другой мушкетер – чернявый и бородатый. (Похожий на, если кто помнит, за Бразилию в 1982 играл такой – Сократес. А если кто не помнит, то на молодого Волонтира.)
Так вот достает этот Сократес из-за пазухи литр рома «Капитан Морган». Протягивает мне.
И типа: «Ну чо? Давай, рашен!» Прям грузины какие, честно слово.
Я ему в открытую дверь бутылкой тыкаю в следы их, спрашиваю:
– Чо, мол, так с батлом за пазухой и катался?
– Ага, – кивает. Ну, да фигли ему? Худой, как… как волос Сальмы Хайек.
Но вот слово «батл» третьего их друга как-то встрепенуло, и он, как Фифтисент, зарядил рэпчик типа (приблизительный перевод):
