Надя смотрела в широко открытые, немигающие глаза Ольги.
– Что-то вспомнила? Что-то ведь было, да? – настаивала Надя. – Оно сидит в тебе. Оно управляет тобой даже нынешней. – Надя не унималась. – Расскажи.
– А что потом? – Ольга медленно перевела взгляд на подругу.
– Освободишься.
– Знаешь по себе? – Ольга тряхнула волосами. Зачем она срезала длинные волосы перед поездкой? Сейчас спряталась бы под ними от Нади. Она скрестила руки на груди.
– Знаю. – Надя кивнула. – Знаю по себе. По детям, своим и чужим.
– Что именно? – Ольга услышала свой хриплый голос. Горло перехватило от непонятного страха. Она боится расстаться с тем, что хочет вытряхнуть из нее Надя?
– Мы рождаемся не тогда, когда появляемся на свет, – тихо сказала Надя.
– А когда же? – перебила ее Ольга, желая отодвинуть момент узнавания чего-то, что чувствовала сама. Но не находила слов для точного определения.
– Уже в пять с половиной месяцев в утробе матери мы чувствуем, хотят нас или нет. Любят нас или нет. Мы ощущаем все, мы реагируем на то же самое, что и мать, в чьей утробе мы живем, – говорила Надя.
– Сама помнишь? – насмешливо спросила Ольга.
– Да. Я знала – не удивляйся, я точно знала это.
– Что именно? – Ольга снова перебила Надю.
– Что у моей матери мог быть только один ребенок. Они с отцом ждали меня как чуда.
Ольга хотела спросить – почему, но не решилась. А Надя продолжала:
– Я слышала, как они говорили друг другу: родится девочка, у нее будут дети, много… – Надя засмеялась.
– Брось, это мистика, – отмахнулась Ольга.
– Доказано, чтобы ты знала: если ребенка не ждут, если сомневаются, ко времени ли его рождение, если его не хотят, он является на свет с ощущением ненужности и отверженности. С таким чувством он будет жить сам, он передаст его своим детям.
Надя умолкла. Ольга тоже молчала. Ее сердце билось резкими толчками. Она хотела бы прочитать их как успокаивающее: «Не-прав-да». Но не получалось. Она знала, что все дело в голосе ее крови. «Все-прав-да».
– Если ребенка не ждет его отец, – снова услышала она голос Нади, – он это чувствует тоже.
Ольга вздохнула.
– Страшновато, – пробормотала она.
– У ребенка должно быть двое родителей, так устроена природа. Без одного из них – он инвалид.
– Как две ноги у человека, – хмыкнула Ольга. – Без одной – он инвалид. Ты меня напугала, Надежда. Снова. – Ольгина спина похолодела. Она оглянулась на дверь – не открылась ли? Но увидела привычное светлое полотно двери. – Ты… поэтому тогда отговорила меня от… Понимаю, – тихо сказала Ольга.
– Да, – ответила Надя. – Если бы ты родила ребенка, ему было бы мало радости. Ты хотела поступить, как многие женщины, не думая о том, что закладывают печаль для многих поколений вперед.
– Мне повезло, у меня такая мудрая подруга, – придавая голосу заметную игру, сказала Ольга. – Если бы не ты, у меня была бы другая жизнь. Сейчас.
– И потом, – уточнила Надя, – причем не у тебя одной.
– Но, Надя, ты говоришь об идеальной жизни. Посмотри вокруг, сколько счастливых одиноких матерей. Разумные женщины…
– Эти разумные, как ты их называешь, женщины с помощью детей устраивают себе, как они полагают, счастливую жизнь. – Теперь Надя строго смотрела Ольге в глаза. – Их дети страдают сильнее, чем те, чьи отцы умерли. Сильнее, чем те, чьи отцы ушли в другую семью. Мудрые мужчины остаются отцами своих детей до конца дней. Мудрые женщины этому не мешают.
