Сташевский смеётся.
Не весело, нет. Сухо и безжизненно, как над плохой шуткой.
– Я думал, мы закрыли эту тему.
– Знаете что? Раз уж у вас такая замечательная память… – Достаю телефон. Листаю снимки в галерее, пока не нахожу фото Марьяны. Оно старое, да, но мы не в тех отношениях с ней, чтобы каждый день обмениваться кадрами из жизни. – Вот. Посмотрите.
Отставляю стакан с водой на стол и тычу в лицо Станиславу Сергеевичу экран.
Сташевский, прищурившись, разглядывает фото. Щёлкает языком.
– Ах, Мари!
– Так вы помните её? – Не получается скрыть надежду в голосе.
Станислав Сергеевич улыбается довольно, как кот, наевшийся сметаны.
– Такое сложно забыть. Нужно сказать, ваша сестра весьма профессиональна во всём, что касается горизонтали. Впрочем, в вертикали она тоже ничего. И на столе…
Зажмуриваюсь брезгливо.
– Боже! Стоп. Всё, я… Я не хочу этого знать. Ну, теперь-то вы мне верите?
Сташевский качает головой.
– Варвара, я не отрицаю, что спал с вашей сестрой и, заметьте, не отрицал этого и вчера. Однако это вовсе не доказывает того, что он – мой ребёнок.
– Она! Это девочка!
– Мне глубоко наплевать, – бросает он с таким выражением на лице, что я верю.
Да. Действительно наплевать.
– Почему вы так боитесь признать, что вероятность есть?
Станислав Сергеевич замирает, опираясь локтями в столешницу. Его глаза, тёмные и тяжёлые, сверлят меня так, словно пытаются проникнуть в самую глубину моих мыслей. Он выпрямляется, щёлкая шейными позвонками.
Медленно. Контролируя каждое движение.
– Боюсь признать?
– Да. Я думаю, вы боитесь взять на себя ответственность, потому что ребёнок может разрушить вашу привычную праздную жизнь, полную веселья, вечеринок и мулаток!
– Варвара, вы забываетесь.
– Если вы не верите, давайте сделаем тест ДНК! Хотя всё очевидно и без тестов. Она похожа на вас! Эти глаза, форма лица и…
– Если я услышу ещё хоть одно слово об этом, вы полетите отсюда вместе с ним, – бросает он на Соню тяжёлый взгляд.
Сонька нервно ёрзает и цепляется пухлыми пальчиками за борты моего пиджака.
– Она ваша дочь! Вы всё равно не сможете убежать от правды. Перестаньте закрывать глаза на очевидное.
– Очевидное для меня то, что вы – моя сотрудница. И ваша работа – это не выдвигать голословные обвинения, а закрывать дыры в системе. Всё остальное относительно вас меня не касается! Если вы планируете продолжать работать здесь, я настаиваю на соблюдении границ и регламента. Если нет – вы знаете, где дверь.
Моё горло словно сжимает стальной обруч, холодный и острый, впивающийся в кожу.
Прижимаю Соню покрепче к себе, стараясь защитить нас обеих от презрения, разлитого в воздухе.
– Можете сколько угодно настаивать, но Соня здесь. Она существует. И она заслуживает отца, который…
– Достаточно!
– Станислав Сергеевич…
– Вон! – Орёт. Хлопает ладонью по столу. – Пошла вон!
Подпрыгиваю от испуга на месте.
Соня куксится и хнычет, дёргая ножками в воздухе.
Сташевский откидывается на спинку кресла, растирает ладонью лицо.
После резкой вспышки дыхание его тяжелое и неровное. Грудная клетка ходит ходуном.
– У вас есть задание, – говорит он тихо, едва слышно. – Выполняйте.
Резко развернувшись, выбегаю из кабинета.
А как только за мной закрывается дверь, я слышу громкий мат и звук разбивающего о стену стекла.
