Лето близилось к концу неумолимо, и Пашка кое-как успевала ухватывать за хвост последние тёплые деньки: на последнюю неделю августа прочили сильное похолодание. Изо дня в день гуляя по городу, с Ладаном или без, она изредка встречалась с Шаравой или кем-то из его компании. С ними всего за месяц-другой сложились отношения лучше, чем с одноклассниками за все десять лет учёбы. Несколько раз Пашке удалось вытащить Говнаря из дома и прогуляться с ним до пирса: затворник подрабатывал айтишником в фирме, работающей на какую-то там партию. Смерть Кира Говнарь пережил со странной, почти что равнодушной покорностью: так, мол, судьба сложилась, характер у него всегда был не сахар, сам виноват. Пашке, когда он такое сказал, захотелось ему врезать, но она сдержалась.
Простынь, кстати, с начала августа куда-то пропал и с тех пор не появлялся на горизонте, никому не звонил и не писал; Говнарь ничего про это не знал и пожимал плечами, давно, мол, не виделись.
Больше всего Пашку беспокоила Лизок.
Она была как оставленная надолго больная опухоль: вроде как и болела, и нужно было что-то делать, а прикасаться не хотелось, как бы не сделать хуже. И в один день Лысая решила: будь что будет. И позвонила подруге.
Та взяла трубку, как всегда помолчав пару мгновений.
– Алло.
– Лизок, здоровки, тебе Лысая звонит, – Пашка попыталась изобразить бодрый тон. – Слушай, давно не виделись, а погодка-то за окном какая! Погнали прошвырнёмся немного? Я пивка куплю, если хочешь… Проветришься хоть.
– Нет, спасибо, Паша. Не хочу.
– Ну давай тогда я зайду? – бодрость голоса немного упала, но осталась наигранная весёлая уверенность. – Лизок, ну ты чего, давно ж не виделись…
Лизок замолчала, кажется, обдумывая, хочет ли сейчас принимать гостей.
– Лизка-Лизонька-Лизо-ок, погуляй со мной разок… – шутливо напела Лысая.
– Тебе очень хочется?
– Очень! Прямо сил нет, как давно я тебя не видела! Столько всего рассказать хочу…
– Ладно, тогда… Давай около «Кировского» через полчаса.
Лизок в их компании была тем самым человеком, который всегда и всюду систематически опаздывал. Не сказать, что специально, но будто бы сам её организм был настроен таким образом, что если она придёт вовремя, то собьются какие-то таинственные схемы и всё полетит к чертям. Лизок умудрялась опаздывать даже тогда, когда в трубку говорила, что уже подходит к месту встречи. Более того, однажды Лысая назначила встречу, как и сейчас, «через полчаса», вышла из дома спустя сорок минут, быстро добралась до места – и даже тогда ей пришлось ждать Лизку. Эта её черта иногда порядком раздражала, однако со временем стало ясно, что ничего поделать нельзя: девушке будто бы и правда где-то на генном уровне было предписано всегда опаздывать.
А сейчас она пришла ещё и не одна: за ней вслед тащились два таджика, что-то активно ей предлагающие. Лизок спешно перебежала дорогу, без слов спрятавшись за спину Пашки и схватив её за рукава.
– Ну и куда спряталась, э, иди сюда, – сказал первый из таджиков, подходя к ним.
Лысая сделала шаг вперёд, чувствуя, как накаляются «газом» внутренности.
– Я сейчас твоё ебало спрячу, выродок.
– Э, ты чё, подруга её? – спросил второй. – А чё лысая, болеешь?
– Господи! – испугалась какая-то пожилая женщина с пакетами, когда прямо возле неё сокрушительно рухнул на землю таджик, держащийся за лицо.
