– Лиз, слушай, я понимаю. Но…
– Ничего ты не понимаешь, Паша. Не обижайся, но он всегда смотрел на тебя как на равную. А на меня – как на школоту какую-нибудь. Я всегда мечтала быть похожей на тебя, даже однажды подумала: может, побриться? Но это было бы тупо…
«Ещё как», – подумала Пашка, а вслух негромко возмутилась:
– С хуя ли я не понимаю? Он мне не друг что ли? Ты знаешь вообще, насколько мне было хуёво, и как мне тоже хотелось умереть? Да вот только смерть ни хрена не изменит и Кира не вернёт.
– Может, и мне тогда жить не стоит.
– Лизок, ты заебала говорить так! – честно сказала Пашка, приподнявшись на локте. – Ты хоть раз подумала о том, что с нами со всеми будет, если после Кира ещё и ты уйдёшь? А что, если все мы от горя повесимся, будет с нашими семьями, друзьями, знакомыми – им тоже на стену лезть? Нужно просто жить дальше, а не делать окружающим ещё больнее, чем было.
Она легла обратно и произнесла потише, не глядя на подругу:
– Поэтому все те, кто с крыш сигает да вены режет – чёртовы эгоисты. Можно ещё понять, если в жизни совсем ничего не осталось, и за душой нихуя нет. Но как же меня выбешивает, когда человек просто хочет сдохнуть, а о тех, кто его любит, вообще ни хера не думает.
– Прости, – сказала Лизок негромко.
Помолчала немного, затем добавила:
– Я просто… так по нему тоскую.
– Да я понимаю, Лизёныш, – грустно вздохнула Пашка. – Я тоже, но… что тут поделаешь. Мёртвых не вернёшь.
Они помолчали. Лысая, скрестив руки на животе, хмуро смотрела в безоблачную небесную глубину, размышляя: каков шанс того, что Лизок после её слов раздумает суицидиться? Она ненавидела читать кому-то морали и вообще делать вид, что она что-то понимает в жизни больше других. Конечно, Пашка не любила, когда так делал кто-то другой. Но сейчас это было нужно, иначе могло произойти… ещё одно непоправимое.
– Паш, у тебя сигареты есть? – спросила Лизок спустя долгое время молчания.
– Не-а. Я не покупала больше…
– А ты же ведь…
– Что? Я давно бросила.
Лизок немного помолчала, а затем тягостно вздохнула.
– Покурить охота. Глянь, менты уехали, нет?
Пашка высунула голову, поглядев на располагающийся внизу двор. Именно в этот момент «бобик» двинулся с места, уезжая: «фараоны» ничего не нашли.
– Свалили… Слушай, у меня есть одно предложение, от которого ты просто не сможешь отказаться!
Лизок глянула заинтересованно.
На следующее утро в горле с похмелья было сухо, как в раскалённой пустыне.
«Сколько же сейчас времени?» – подумала Пашка, пытаясь понять, где она лежит, как она тут оказалась и какое сейчас время суток. Она припомнила, что они с Лизкой, скинувшись – у обоих имелось по 200—300 рублей в заначках – отправились в местный бар, «Мельница». Пашку туда постоянно пропускали без паспорта, так как хозяин бара был знакомым Кира, а Кир раньше часто сюда захаживал вместе с ними. Вот только всё, что произошло в «Мельнице», было как в тумане: Лысая вообще ничего не могла вспомнить, и это изрядно напрягало.
Конец ознакомительного фрагмента.
