Лю Яо. Возрождение клана Фуяо. Том 1. Полет птицы Пэн - страница 14

Юноши-даосы, такие как Сюэцин, изначально были слугами семьи Янь. После тщательного отбора их отправили в клан Фуяо в качестве помощников. Но рядом с молодым господином не было ни одного из них. Ходили слухи, что Янь Чжэнмин не очень-то любил общество юношей, считая их на редкость неуклюжими. Его двор был полон цветущих девушек, и казалось, что в нем круглый год жила весна.

Прежде чем зайти, Чэн Цянь тайком пригляделся к козлиной бородке учителя – и заметил, что мастер тоже расчесал ее гребнем.

По пути сюда Сюэцин сообщил Чэн Цяню, что Мучунь поселил его в павильоне Цинъань, потому что хотел, чтобы Чэн Цянь очистил свои мысли и успокоил разум. Услышав это, мальчик почувствовал себя неуютно: ему не слишком-то хотелось признавать, что у него беспокойный ум. Теперь же, глядя на табличку с надписью «Обитель нежности»[40], украшавшую двери в жилище дашисюна, он вздохнул с облегчением: так это не он страдал беспокойством ума – это сбрендил наставник.

Хань Юань, в силу своего невежества воспринимавший все как новую игру, спросил с абсолютно невинным видом:

– Учитель, что написано на табличке?

Мучунь вновь погладил усы и прочел надпись.

– Это значит, что дашисюн должен быть понежнее? – снова спросил Хань Юань, тупо уставившись на учителя.

Услышав это, Мучунь побледнел и предупредил:

– Не дай дашисюну это услышать!

Увидев, что почтенный глава клана вздрогнул, как бездомная собака, поджавшая хвост, Чэн Цянь и Хань Юань впервые подумали об одном и том же: «Возмутительно! Полное пренебрежение порядком старшинства!»

Подумав так, они посмотрели друг на друга. Вид у обоих был одинаково потрясенный. Им ничего не оставалось, кроме как поджать хвосты вместе с учителем и освоить самое важное умение клана Фуяо: не высовываться.

На самом деле дашисюн поразил Чэн Цяня с первого взгляда.

Янь Чжэнмин обладал редкой красотой и, несмотря на юный возраст, выглядел крайне впечатляюще. Одетый в белоснежный атласный халат, расшитый невидимыми узорами, переливающимися на свету, он расслабленно откинулся на спинку резного стула и подпер рукой подбородок. Его веки были слегка опущены, а волосы струились по плечам, словно разлитые по бумаге чернила.

Услышав шаги, Янь Чжэнмин безразлично приоткрыл глаза. Их длинные, устремленные кверху уголки напоминали нежные мазки разведенной водой туши и подчеркивали гордую женственную мягкость взгляда. Увидев своего учителя, он даже не удосужился встать и остался неподвижно сидеть на стуле.

– Учитель, ты ушел из дома и опять притащил с собой двух бездельников?

В отличие от своих сверстников, Янь Чжэнмин, казалось, не спешил взрослеть – в его чистом голосе еще не зазвучали нотки, свойственные взрослым юношам, а детская, заискивающая сладость в манере речи позволяла спутать его голос с девичьим.

Но, вопреки всему, столь неподходящий для юноши образ делал его увереннее и ничуть ему не мешал.

Глава клана улыбнулся и заговорил, потирая руки:

– Это твой третий шиди, Чэн Цянь. А это твой четвертый шиди, Хань Юань. Оба они маленькие и незрелые. Отныне, как их дашисюн, ты должен заботиться о них для меня.

Услышав имя Хань Юаня, Янь Чжэнмин изогнул бровь. Его лицо как будто нервно дернулось, он поднял полуприкрытые веки и, одарив четвертого шиди снисходительным взглядом, тут же отвел глаза, словно увидел что-то грязное.

– Хань Юань? – медленно переспросил Янь Чжэнмин. – Это имя тебе подходит, жизнь и впрямь обделила тебя привлекательностью.