Люби ближнего, как самого себя - страница 5

"Если вы исполняете закон царский, по Писанию: возлюби ближнего твоего, как себя самого, – хорошо делаете"

(Иак.2:8)

Любовь к себе в христианстве часто отождествлялась с эгоизмом и всячески подавлялась и отрицалась. У христианина грех самолюбия легко ассоциируется с эгоизмом, о котором мы скажем во второй части книги. С другой стороны, как мы смогли уже увидеть, авторитетные учителя Церкви говорят о благочестивой любви к себе. Из-за этой разницы в противоположных понятиях образовалась фантастическая неразбериха в главнейшей заповеди: "любить ближнего, как самого себя". А ведь на этой заповеди, как сказано в Писании, основан "весь закон и пророки".

Так, основатель протестантской церкви Кальвин строго утверждал, что "как самого себя" он понимает, как указание на греховную любовь к самому себе, отчуждившую людей друг от друга23. По мнению протестантского реформатора Лютера, sicut teipsum24 не заповедует любить себя, но показывает "греховную любовь, которой он [т. е. человек] действительно любит самого себя, как бы говоря: "Ты весь повёрнут на самого себя и заточен на любви к себе"25. Таким образом, по мнению этих протестантов-реформаторов, любовь к самому себе – это как раз отношение греховного себялюбия, в этом сущность греха. Лютер и Кальвин имели философов-последователей, которые оказали влияние на историю интерпретации этой фразы. Так, для Эммануила Канта любовь к ближнему – это не выражение того, что человек склонен делать, а долг, требующий "самопринуждения", как и всё, "что нам не очень-то нравится делать". Будучи верным протестантом, Кант не мог понять любовь к себе иначе, чем "преобладающую доброжелательность по отношению к себе (philautia)" или как "высокомерие (arrogantia)", т. е. как "эгоизм" и "самомнение"26. Серён Кьеркегор понимал любовь к ближнему как самоотречение. Мы любим ближнего не ради его доброты или красоты. Ближний – не объект восхищения и, значит, избирательного человеческого "предпочтения". Нет, тебя с ближним связывает то, что "он ближний твой на основании равенства с тобой перед Богом". Таким образом, по отношению к ближнему как раз не существует "страстного предпочтения", которое для Кьеркегора является единственной формой любви к себе. Есть только "любовь самоотречения"27. И Кант, и Кьеркегор существенно подкрепили первоначальный протестантский скептицизм относительно любой формы любви к себе.

Сегодня в нашем христианском постсоветском пространстве это протестантское богословие звучит весьма убедительно. Я уверен, что многим христианам будет откликаться идея нелюбви к себе, как "истинно благая". Да и как можно мыслить иначе, если столько лет людей из разных поколений убеждали, что твои интересы ничто не значат, по сравнению с интересами чего-то бóльшего. Мне даже приходилось слышать от некоторых христиан, что ненавидеть себя – это то, к чему нужно стремиться.

Поэтому так важно разобраться до конца в данном вопросе, чтобы свою жизнь христианскую прожить не зря и найти корень всего учения Иисуса Христа.

Разные исследователи на что только не обращали внимание, когда толковали заповедь "люби… как самого себя". Иудейские толкователи до бесконечности спорят, кого можно назвать ближним. Кто-то посвятил этике любви многотомные труды, объясняя, как же в точности нужно любить ближнего. Причём эти предписания часто оказываются далеки от особенностей жизни и понимания настолько разных людей, а потому и неприемлемы. Мы же поступим иным образом. Мы будем говорить только о любящем, т.е. о "