Отец рабочий. Мать артистка.
И шепоты вползали в дом
О том, что очень много риска
В соединении таком.
Что им не суждено жить в мире,
Что счастье их пойдет на слом:
Не упаковывают гири
С фарфором вместе и стеклом.
Отец миндальничать не любит,
И правду-матку сгоряча
Он по-рабочему отрубит,
Без театральности, сплеча.
Порой казался он жестоким.
Избрала мать иной язык:
К полутонам, к полунамекам
Нрав артистический привык.
Допустим, не было оваций
И правде требуется дань.
Допустим, надо бы признаться,
Что был провал и дело дрянь.
Звучит признанье неудачи
Не как судебный протокол.
Артист нам скажет не иначе:
– Вчера я в образ не вошел!
Отец был прям с собой и с нами,
Не раз вгоняя в слезы мать,
И лишь своими именами
Любил он вещи называть.
Бывало, лицемерят гости
Перед коллегой. А отец
Вдруг тихо скажет:
– Лучше бросьте,
Скажите: разве вы певец?
И тенор только глянет косо,
Но токарю его не жаль.
Он труд любил звонкоголосый,
Чтоб голос пел и пела сталь!
Талантливые не боялись.
Его побаивались те,
Что предпочли искусству зависть
И лицемерье – прямоте.
Они-то матери шептали:
– Как вы могли судьбу связать
С медведем грубым! Вы пропали!.. —
И, слушая, вздыхала мать.
Те заговорщики-бояре
Плели интригу до утра.
И вдруг в дверях нежданный, ярый
Отец, страшней царя Петра.
Как будто с верфи корабельной,
В рабочей блузе входит он.
И сын, мечтатель и бездельник,
Отцовским взглядом пригвожден.
Я в пол уставлюсь виновато.
Ведь я причастен к смуте сей.
Так пред отцом Петром когда-то
Стоял царевич Алексей.
Что детство в людях примечало —
Понять спешило поскорей.
Так изучаем мы сначала
Своих отцов и матерей.
Мне многое казалось странным,
Хоть шло своим все чередом.
Мать неизменно, постоянно
Под вечер покидала дом.
А по утрам вдруг замолкала,
Страницы книги теребя,
Какой-то образ все искала,
Зачем-то «уходя в себя».
К обеду потеряв веселость,
А за обедом аппетит,
Часами пробовала голос
И говорила: «Не звучит!»
Шла к двери с бледностью заметной,
И я не знал, как понимать, —
На пытку иль на подвиг смертный
Уходит мученица-мать!
А ночью голоса в передней
Я различал, восстав от сна,
И триумфатора победней
Входила в комнату она.
С букетами в руках входила,
С отцом беседуя, горда…
Во всем спокойствие и сила.
– Как пела? – спросят…
– Как всегда!.. —
А завтра снова начиналось:
Под вечер – паника, испуг…
И так не разомкнуть, казалось,
