Загадочный, волшебный круг.
Но вот пришел мой день отрадный.
Я был побалован судьбой.
Мать придала мне вид парадный
И повела меня с собой.
Меня слепили ложи, люстра,
Литавры, арфа – все подряд.
И, полный радостных предчувствий,
Я был посажен в первый ряд.
Вот свет погас. И все затмилось.
Минуты прекратили бег.
С волшебной палочкою вырос
Передо мною человек.
И не сравню других открытий
Я с царством звуков. Как сквозь сон,
Внимал им шестилетний зритель,
До основанья потрясен.
То грома слышались раскаты,
То будто затихал поток,
То музыка звала куда-то,
А то в ней слышался упрек.
Поднялся занавес. Я вижу
Читающего старика.
Придвинула свечу поближе
Его дрожащая рука.
Я был знаком со стариками,
Но этим все же изумлен —
Он пел и разводил руками,
Кому-то жаловался он.
Вдруг пламя вспыхнуло на сцене.
И из него явился черт,
Зал оживился в то мгновенье,
А я сидел ни жив ни мертв.
Я был напуган не на шутку,
А черт красиво начал петь.
До полуобморока жутко
Мне было на него смотреть.
Но тут, вглядевшись в маску злую,
Знакомого узнал я в нем.
Не так черт страшен, как малюют!
Я был отлично с ним знаком!
У нас в гостях он не был гордым;
Спокойный голос и шаги —
Он был вполне домашним чертом
И ел с капустой пироги.
И возгордился я тогда-то,
Узнав того, кто предо мной;
Ведь я вчера запанибрата
Был с настоящим сатаной.
Но тут он вверх взмахнул рукою,
Стена раздвинулась, и зал
Увидеть смог уже такое,
Что я никак не ожидал.
Ну и попал я в перепалку:
Передо мной, ни дать ни взять,
Сидит задумчиво за прялкой
В чужом нарядном платье… мать!
И мне потребовалось лично
На сцене проявить свой пыл —
Комично это иль трагично:
Я к матери бежать решил!
Как роли поменялись скоро:
Теперь не я был в тупике.
Я видел, как у дирижера
Дрожала палочка в руке.
В меня растерянно уставясь
И не пытаясь скрыть испуг,
Сам сатана и доктор Фауст,
Как статуи, застыли вдруг.
Но тут же я на поле боя
Понес решительный урон,
Как явствует само собою,
Я был на место водворен.
…Так я присматриваться начал
К оттенкам споров и обид.
И выглядел уже иначе
Актерский закулисный быт.
Он показался в новом свете.
Мне это причиняло боль.
Артисты ссорились, как дети,
Как лакомство, делили роль.
…Мы с братом через щель забора
Высматривали, как идут
Походкой гордою актеры
На праздничный, но тяжкий труд.
Вот проплывают балерины
С привычной живостью невест.
Их жизнь, как вечные смотрины,
Им никогда не надоест.
А вот знакомые фигуры.
Мне их немудрено узнать.
То мой отец,
усталый, хмурый,
К театру провожает мать.
Мне голос слышится тревожный,
В нем нотки нежности, тоски:
– Не простудись,
будь осторожней.
У вас там вечно сквозняки!
Он вслед посмотрит ей печально
И, будто для нее одной,
Вдруг улыбнется нелегально,
В душе гордясь своей женой.
Да, жизнь в семье прошла не пусто.
И ту семью я назову
Союзом жизни и искусства,
Кончая первую главу.
