И ничего… хорошего у нее не получилось.
Моя свекровь — цербер.
Она никогда не бывает довольна мной. Но это ерунда, это я могу пережить. Однако она и моим Мишуткой обычно недовольна тоже.
Она почему-то считает, что ребенок должен жить по ее указке. Это значит — есть что дают. А дает она обычно манную кашу, отвратную на вкус. И надо съесть все, а иначе будешь сидеть над тарелкой хоть два часа, и все равно ей, что я оставила ему ужин. А потом надо читать книжки, которые она считает плавильными. Мишка против сказок ничего не имеет, вот только он любит смешные истории про котов-детективов, а она ему читает классику. В результате ему неинтересно, он просит мультики и конфету… Но разве можно мультики и конфету непослушному мальчику? Так или иначе все заканчивается тем, что Мишка мне потом рассказывает, что ему не нравится сидеть с бабушкой.
Я ненавижу оставлять с ней сына. Я за каждый его грустный взгляд растерзать ее хочу. Всеми силами стараюсь сделать так, чтобы он проводил с ней минимум времени.
Но вместе с тем понимаю — если я сейчас выступлю и попытаюсь настоять на своем, уехать, Артем взбесится. Поэтому я молчу, улыбаюсь и жду.
Жду, жду…
Когда Артем напьется настолько, что ему будет все равно, есть я или нет.
Потом уболтаю его и улизну.
На меня тут никто не обращает внимания, я этим людям неинтересна. В первые пару лет я пыталась поддерживать с ними дружескую беседу, но быстро поняла, что за фальшивыми улыбками стоит зависть, ненависть, что угодно, но не искренность.
Ораторствует в основном Артем. Рассуждает на тему того, как надо вести бизнес, и как у него все шоколадно по части денег.
У меня от его разговоров оскомина. От него самого — тоже.
Блуждаю взглядом по широкому залу ресторана.
Вдруг замечаю, что в самом углу сидит…
Виталик!
Один.
И все, что он делает, — смотрит на меня.
Он видит, что я его вижу. Даже кивает.
Меня обдает изнутри кипятком. Не знаю, куда деть взгляд…
Что он здесь делает? Чего добивается, пялясь на меня так нагло?
Смотрю в сторону, делаю вид, что не замечаю его. Держать улыбку на лице становится невыносимо.
И тут мне на телефон приходит сообщение с незнакомого номера: «Не стыдно тебе?»
Это он! Стопроцентно. Его номер, который он сам же вбил в память мобильного, я удалила. Удалить-то удалила, но не заблокировала! А он-то как мой номер узнал? Впрочем, у него брат вроде как полицейский. Или детектив? Да и сам он военный, наверняка имеет связи.
Мысленно радуюсь, что на мне так много тонального крема и пудры. Хоть не видно, какая я под всей этой штукатуркой красная.
Отвечаю: «Что тебе надо?»
«Интересно, как отреагирует твой муж, если я сейчас подойду?» — прилетает мне тут же.
И вот мне уже белый свет не мил.
Чувствую, как потеет шея, мечтаю спрятаться под стол.
Тихонько пишу ему, пряча телефон от чужих взглядов: «Пожалуйста, не рушь мою жизнь! Я ничего плохого тебе не сделала!»
«Серьезно???» — вглядываюсь в эти три вопросительных знака и не понимаю, чем умудрилась ему насолить.
И тут он отвечает: «Я буду ждать тебя у черного входа на улице. Если через пятнадцать минут тебя не будет, подойду к вашему столу. Тогда не жалуйся».
Нервно сглатываю, окончательно сообразив, что он не оставит меня в покое.
Немного жду, а потом наклоняюсь к Артему, шепчу ему на ухо:
— Я на минутку, попудрить носик.
Он отмахивается от меня, слишком увлеченный беседой с приятелем.
И я незаметно ускользаю из зала ресторана.
