— Вот видишь! Ваши тоже могут попасть в сети соблазна, — я помедлила, собираясь с мыслями. — Как думаешь, возможно ли равновесие между двумя противоборствующими силами?
Эйван пожал плечами.
— Может, и возможно, но я в это не верю.
— Зря.
Он сел и поворошил палкой костер — в разные стороны брызнули искры, и я невольно отвернулась. Боюсь огня с детства.
— Что-то мы в философию скатываемся. Что еще можешь рассказать о Хаосе, ведьмочка?
Опять это слово. Ведьмочка. Издевается, что ли? Но хорошо, что уже не отродье зла или тьмы.
— У нас есть легенда об Оке Хаоса, я всегда любила ее слушать. Помню, Верховная однажды собрала нас, юных ведьм, когда мы едва достигли второй ступени. Тогда стояла ночь и горел костер, а небо было усыпано звездами, — я задрала голову и вгляделась в черные островки, виднеющиеся в переплетении крон. — Око Хаоса – это средоточие всего, самый центр миров. Проводник покажет его избранной ведьме, и в нем она сможет исполнить свое самое заветное желание.
— У тебя есть заветное желание? — поинтересовался Эйван.
— Оно есть у каждого, — ответила я с уверенностью.
— У меня нет.
— Такого не может быть. Ты, что, ничего не хочешь? Ни о чем не мечтаешь?
— У меня нет мечты, есть только цели, — голос прозвучал жестко и уверенно. — Некогда мне предаваться мечтаниям, словно девица на выданье.
— Какой ты! Настоящий инквизитор с трезвой головой и холодным рассудком. И скучный, как уроки медитаций.
— А мне нравятся медитации. Люблю побыть наедине с собой, исследуя свой внутренний мир. Послушай, Йованна, ты ведь спасла тех людей не потому, что заключила со мной сделку.
Он не говорил, а утверждал, как будто сумел прочесть мои мысли.
— Я искренне хотела помочь. Как могла остаться в стороне, зная, что солдаты идут, чтобы сжечь всю деревню?
— Тут есть что-то еще.
Он был похож на дознавателя, который умеет выпытывать из людей правду. И я сдалась то ли из-за его пристального взгляда, то ли просто давно хотелось с кем-нибудь поделиться.
— Да. Есть. Я не люблю огонь. Я его боюсь.
Немного помолчала, собираясь с мыслями. Они всегда причиняли боль.
— Мою семью оклеветали соседи. Они завидовали красоте матери и удачливости отца. Их обвинили в колдовстве и подожгли дом ночью, когда все спали. Мне было четыре года, и я помню лишь то, как что-то заставило меня проснуться и выйти на улицу. Когда все началось, и озверевшая толпа подожгла дом, меня, одиноко стоявшую в тени старого дерева, заметила сердобольная соседка.
Эти слова давались с трудом. Не раз я представляла, какой могла стать моя жизнь, если бы родители были рядом. Да, в клане мне было хорошо, я чувствовала себя частью большой семьи, но без самых близких все время ощущала какую-то пустоту и растерянность. Покусав в волнении губы, я продолжила рассказ:
— Рискуя жизнью, соседка неделю прятала меня в своем доме, а потом отвела к воротам монастыря. Настоятельница каким-то образом разглядела во мне ведовской дар и сообщила главе нашего клана. Так я и попала к лесным ведьмам. Потом я не раз бывала в том монастыре, помогала страждущим и училась у монахинь грамоте.
— Ты рассказала все как на духу, — задумчиво произнес Эйван. — Не боишься, что я натравлю инквизицию на монастырь, в котором якшаются с ведьмами?
— Ты этого не сделаешь.
— Уверена? — спросил он с жестокой усмешкой.
— Да.
Я и правда так думала. Сама не знаю, почему. Наверное, это глупо и опасно. Надо контролировать, что говорю.
