– У меня здесь есть бассейн. Ты предпочитаешь плавать утром или вечером? Ты гостя, тебе выбирать время.
– У меня нет с собой купальника. – ответила Эльвира.
– Утром или вечером?
– Днём.
– Днём много работы. Очень много.
– Тогда вечером.
– Хорошо. С семи до девяти это будет твоё время. – сказал Рамазан и обратился к Стасу. – Скажи парням, пусть идут ужинать.
Она вышла из комнаты вслед за Стасом. Он шёл молча по длинному коридору, где иногда встречались двери, но он проходил мимо. Вскоре он остановился возле одной. Он приложил свою ладонь к врезанному дверному замку и сделал поворот ладони от косяка. Послышался щелчок. Он толкнул дверь от себя. Оттуда на них смотрела темнота.
Стас подтолкнул её за плечо в комнату, щёлкнул по выключателю, зажёгся свет. Он закрыл дверь. Послышался снова щелчок и удаляющие шаги за дверью.
Перед ней была широкая кровать, на ней лежала её сумочка, а рядом с кроватью стояла спортивная сумка с длинным широким ремнём. По правую сторону стояло трюмо с зеркалом и рядом мягкий пуфик, по другую сторону белая дверь, скорее всего там был санузел.
Она подлетела к своей сумочке, положив на кровать стопку своих фотографий, вытащив их из-под кофты. Она вытряхнула всё содержимое своей дамской сумочки и стала лихорадочно искать телефон. Телефона не было. Она опустилась на колени и расстегнула замок у спортивной сумки. В неё были запихнуты какие-то вещи. Эльвира вытащила блузку, затем вязанную кофту на пуговицах, джинсовые шорты и её вдруг осенило, что это её вещи! Она смахнула всё это с кровати на пол и упала лицом вниз, разрыдалась.
Услышав щелчок в дверях, Эльвира смахнула слёзы и села на кровать.
– Рамазан попросил принести тебе ужин. – сказал вошедший Стас. – У-у-у. У нас прислуги нет. Сама разбросала, сама и собирай. – сказал он, перешагивая через вещи на полу и, поставив поднос на трюмо, вышел.
Она шмыгнула носом и посмотрела, что ей принесли: небольшая розовая пиала с горкой наложенного салата, тарелка плова, кусок чёрного хлеба, кружка горячего чая и две пирожные эклер на блюдечке.
Дед открыл своим ключом дверь и вошёл в квартиру.
– Эля! Эльвира, ты дома? – позвал он, стоя в темноте в коридоре.
Он включил свет. Снял обувь. Прямиком направился в спальную к внучке. Постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошёл в комнату.
– Эля, ты дома? – спросил шепотом он и включил свет.
От увиденного он попятился назад и вдоль стены дошёл до кухни. Он сухо закашлял, словно пересохло горло, включил свет, но так и не решился шагнуть туда. Губа затряслась, руки задрожали. Он отвернулся, предчувствуя что-то ужасное и, шаткой походкой, вошёл в зал, сел на диван. Свет из коридора освещал его силуэт.
– Звонить? – спросил один мужчина другого, уставившись оба на деда через экран монитора
– Рамазан сказал утром. – ответил ему другой.
– Так он же сейчас в квартире.
– Ну и что. Сказано утром, значит утром.
– Утром он будет уже не один. Менты, следователь, криминалисты.
– И что? Они тебе как-то помешают?
***
– Давайте ещё раз по порядку. Подругу как зовут?
– Света.
– Фамилия?
– Не помню.
– Где живёт вы тоже не знаете?… Она должна была позвонить, но не позвонила. Мобильник не отвечал, трубку в квартире тоже никто не брал и вы едите сюда. Так?
– На полу найдены два презерватива с остатками спермы.
– Нашёл, молодец! Не мешай. Всё по мешкам и на экспертизу. Семён Михайлович, а у Эльвиры был мальчик? Ну, она с кем-нибудь дружила? – следователь смотрел на бледного, подавленного горем старика, сидящего на диване, теребя в руке носовой платок мокрый от слёз. – Вам тяжело, я понимаю. Но… нам нужна сейчас хоть какая-нибудь зацепка.
