Любить Дженевив - страница 24

От грубости его слов я невольно поёжилась, чувствуя, как руки стремительно покрываются гусиной кожей. Джереми отделился от колонны и, скрестив руки на груди, шагнул к невысоким перилам.

– Это омерзительно, но не стоит её жизни. Публичного позора достаточно, чтобы удовлетворить твою жажду мести. – Он поморщился. – Почему Дакота? Уверен, Академия Святого Марка полна грешников.

– Это не имеет значения. Сегодня – мисс Крессит, а завтра – кто знает? Возможно, я доберусь и до ваших скелетов в шкафу, мистер Креста. Единственный наследник, обожаемый отцом и матерью, в отличие от сестры, которая обязана держать вас под руку и которой суждено вечно жить в тени вашего будущего.

– Чушь, – отрезал Джереми. – Гретта прошла практику под руководством лучшего судмедэксперта во всей Англии. Благодаря своей силе воли блестяще прошла практику в Молдавии, а ты называешь её тенью моего будущего? – Джереми сдержанно засмеялся.

– И какое же будущее ждало её за стенами Академии? – парировал Добродетель. – Ответьте самому себе, Джереми, кто она теперь. Незамужняя дева, которой за двадцать. Она греет ваше место в Общине, пока её место в медицине улетучивается. Так будет и с вами, мои милые. Вы значимы лишь при Святом Марке. Выйдете отсюда – его дух покинет вас, и вы испаритесь. Никто о вас не вспомнит.

– Никто, кроме тебя.

– Совершенно, верно, мисс Чепмен! – возрадовался Добродетель. – Мне нужно, чтобы в течение двадцати четырёх часов мисс Крессит понесла своё наказание.

– И как ты себе это представляешь? – поинтересовалась я, невольно отойдя от Джереми на несколько шагов. – Будем браться за живое вскрытие? Или пулю в лоб пустим?

– Даю волю вашей фантазии, моя маленькая птичка. – Я поморщилась. В желудке завязался ком. – Не беспокойтесь о морали. Напомните себе, кто вы и кем являетесь сегодня. Я знаю, что вы любительница испачкать руки, так испачкайте их единожды и для меня. Желаю удачи!

Вдруг стало тихо, но лишь снаружи. Внутри – шумно билось сердце и дрожали лёгкие. Я напугана, но чем? Мне ведь в самом деле не впервой обрывать чью-то жизнь. Неужели я столь эгоистична и моя дрожь – это лишь тревога за собственные тайны?

– Что он имел в виду, когда сказал, что некоторым из нас не впервой совершать подобное? – вдруг спросил Теренс.

– Глупости, – отрезала Мэгги. – Он манипулирует. В жизни не поверю, что кто-то из вас – убийца.

Взгляд Томаса пробирал меня до костей: прищуренный, внимательный, изучающий, словно я – это новая формула в его химических фокусах. Я расправила плечи, потирая покрасневшие ладони и задыхаясь от нарастающей внутри меня тревожности.

Почему он так смотрит?

Ненавижу, когда он так смотрит.

Возможно, он знает?

Или догадывается?

Он ведь влюблён в меня, верно?

Он не сможет меня шантажировать!

– Я не смогу, – вполголоса произнёс Теренс. – Меня от слова «морг» лихорадит, что уж говорить об убийстве…

– Тогда, может, поделишься, что у него есть на тебя? – поинтересовался Джереми. – Ты уж больно спокоен, Теренс, значит, и терять тебе нечего?

– Если я не согласен убивать девушку, это не делает меня спокойным, идиот! – фыркнул тот ему в лицо. – Мы все в одном дерьме.

По черепицам барабанила осенняя морось. Придерживая юбку, я вышла из павильона и пошла за Иден по мокрой траве по направлению к женским спальням. Дополнительная охрана рассеялась по территории, поэтому до корпуса добраться удалось без лишних нервов. Признаться, мне стало легче, как только я шагнула за порог протопленной комнаты. Томас не стрелял в меня своим хмурым взглядом, и больше я не слышала грозный спор парней. Я заперта в своей обители. Моя комната и я, окруженная маслами Иден и терпким ароматом чего-то неясного. Я с облегчением забралась под простыни и, коснувшись подушки покрасневшей после улицы щекой, уснула, откладывая всё сумасшествие на завтра.