– Ирма, я клянусь тебе…
– Рус, я хочу, чтобы ты понимал: если понадобится, я вырежу из тебя эту правду, – пригрозила Влада, и парень поник, часто заморгал и беспомощно заскулил.
– Никакого заказа не было! – в итоге выдал Балашов и до скрипа стиснул зубы.
Влада бросила на Багдасарова взгляд: готов!
Нож она затолкнула под рукав толстовки и ослабила натяжение ремня ровно настолько, чтобы в глотке Балашова больше не тлело адское пламя. Он нехотя закашлялся и торопливо сглотнул, тут же облизал пересохшие губы.
– Они приехали к отцу. Давно ещё. Летом. Приехали и заявились прямо домой. Не помню, зачем я к нему тогда припёрся, но точно уловил витающее в воздухе напряжение. Эти парни никого не боялись. Отца – так уж точно! Они по-дурацки скалились на все его предложения и перебрасывались какими-то безумными взглядами. Мне тогда показалось, что подрядились выполнить для него грязный заказ и всё никак не могли договориться о цене. Обычно отец не скупится, но и переплачивать не станет. И я вдруг понял: именно эти парни нужны мне.
– Зачем? – на лету перехватила Влада. Как почувствовала, что дальше будет интересно.
Балашов злобно усмехнулся. Правда, злился, понятное дело, не на Владу, а на себя. За те мысли, те действия, те слова. И за то решение «не сожалеть о случайных жертвах».
– Я не хотел тебя терять, – проронил он, но не заслужил и капли понимания. Как и много лет подряд, Владе его чувства оказались безразличны.
Багдасаров его понимал. Вот именно в эту самую секунду. А потому криво усмехнулся и, желая смахнуть нахлынувшее наваждение, взъерошил волосы. Он, чёрт возьми, тоже готов бороться за её внимание. И идти на всё – готов! А иначе как объяснить, что, будто мальчишка, скачет с ней на пару по горячей точке?! И нет в этом никакой магии. А вот энергетика, которой он захлёбывается рядом с Владой, есть. И эта её энергия пульсирует и зовёт, как бы маразматично всё это ни прозвучало!
Вот и Балашов всё это чувствовал, но ему не хватило ни опыта, ни терпения. Не хватило и истории самой Влады…
Парень между тем горько усмехнулся и продолжил.
– Когда-то мне казалось, что тебя можно завоевать. Можно удивить, покорить, заставить чувствовать то же самое, что вот уже сколько лет сжирает меня изнутри. Но ты всегда оставалась на полголовы выше, на полшага впереди. Ты оставалась умнее, хитрее, совершеннее.
Багдасаров мысленно фыркнул: «Какая нехорошая Влада…»
– А я всё никак не мог допрыгнуть до нужного уровня, чтобы однажды уже не ты мне, а я тебе протянул руку помощи! Мне казалось, что это так важно! – практически прокричал Балашов.
Влада не желала ловить его пылающие эмоции и натянула удавку. Балашов зашёлся в приступе злого смеха.
– В какой-то умной книге я прочёл, что в отношениях должна быть перспектива и должен быть прогресс, – припомнил он, совершенно верно истолковав усилившееся напряжение в горле. – А ещё в отношениях должен быть рывок, толчок, направление, в конце концов! Наши с тобой отношения уверенно шли в никуда, а потому были обречены. И я менялся. Чтобы задать верный курс, я менялся! Я стал лучше, я стал мужиком, я научился решать проблемы, а не создавать их, но по-прежнему ни на шаг не приблизился к цели. Чувствовать себя неудачником было крайне обидно. Хотя и не так обидно, как обивать твой порог, в надежде получить жалкие крохи внимания.
– Рус, я просила тебя не излить душу, а поведать, с кем связался, – подсказала Влада, и Балашов продемонстрировал «зубки».
