– Зачем ты явился, Багдасаров?
– Претила мысль, что нашлась дурочка,
которая вздумала меня бросить!
Влада выглядела беспомощной и потерянной. По её лицу разлилась бледность, которая к благородству не имела никакого отношения. Губы подрагивали, но коснуться их пальцами, чтобы унять эту дрожь, малышка просто не посмела. Она ненавидела слабость в любом её проявлении.
В таком её состоянии вся напускная жёсткость, принципиальность таяли, будто весенний снег, а в глазах застывала по-настоящему детская обида. С тем, что Влада чувствовала в эти моменты, справляться она так и не научилась. Потому что гипертрофированная ответственность гнула свою линию, потому что чувство вины безжалостно вышибало почву из-под ног. Влада так и не простила себе давних ошибок, и не приняла той правды, что она была просто ребёнком в битве с обстоятельствами. И вообще, такое понятие, как «обстоятельства», считала оправданием для слабаков.
Её эмоции не имели полутонов, а решения полумер. Влада жила на полную и хватала эту жизнь так жадно, так отчаянно, будто ей дали просто «поносить» и грозятся отобрать в любую секунду. Нужно было столько успеть, столько попробовать! А сколько нужно исправить… Но именно в эти мгновения она чувствовала лишь злое отчаяние. Жизнь внутри потухала, и в свою ошибку Влада погружалась так глубоко, что вздохнуть было тупо больно!
На первое её подобное заявление… про связь с сестрой… он не отреагировал вовсе, а вот второе шибануло так, что просыпаться в холодном поту вошло в привычку.
Сейчас Влада была уверена, что у её маленькой Эль проблемы, а Багдасаров никак не мог врубиться, почему. С Мирой всё в порядке! Какие, к чёрту, могут быть проблемы?! Но и смотреть, как Владу выгибает, как сводит спазмом конечности… Смотреть на это он не собирался, а потому вышел в холл, чтобы сделать звонок.
Телефон был только в баре, в котором Багдасаров уже успел засветиться со своей весьма щедрой благодарностью, так что аппарат появился, когда он ещё даже не приблизился. Мира не отвечала, зато охотно отозвался Новак. Судя по тону, он был чем-то страшно недоволен, но возможности высказаться Багдасаров просто не предоставил.
– Она тебе уже позвонила? – жёстко хохотнул Рома и явственно заскрипел зубами.
– А был повод звонить? – в тон отозвался Багдасаров.
Новак вздохнул и, наверно, даже собирался поведать об очередном заскоке беременной жены, но отчего-то не стал. В конце концов, он мог бы и не провоцировать…
– Будь мужиком, Ром, не доводи жену! – рассмеялся Багдасаров, на что сын только хмыкнул: можно подумать, Мира в этом нуждалась. Для её истерики поводы были давно не нужны. Гормоны, мать их так…
– Мне иногда кажется, тот факт, что я не хочу её доводить, играет в конфликте ключевую роль, и Мирке приходится придумывать повод для ссоры. Она бесится буквально на ровном месте.
– Да? Тогда дай малышке трубку. Срочно. Скажи, что звоню по её вопросу.
– Не уверен, что телефон может просочиться под дверью в ванной, но сообщение передам. Кстати, мне нужно знать, что за вопросы у тебя с моей женой?
– Только если жаждешь получить новый повод для ссоры, – поделился впечатлениями Багдасаров, по ходу слушая, как Новак осторожно скребётся в дверь ванной комнаты. Насколько сильно это расстроило Миру, тоже слышал. Кажется, кому-то придётся делать свежий ремонт.
Но стоило только Новаку произнести кодовое слово, как замок двери щёлкнул. Ромка наверняка отхватил гневный взгляд, Мира – извинительный. Подмазаться Новак всегда умел. Но такой уж у них период, когда всегда и во всём виноват он.
