– Да! – выдала Мира, всё ещё пребывая на эмоциях, и вот тогда Багдасаров включился в воспитание.
– Мира, малышка, ты попросила меня об услуге, и я с энтузиазмом принялся её выполнять, – азартно начал он, не позволяя сгрузить негатив или засыпать себя вопросами. – Момент непростой. Очень. Он требует личного контроля и полной концентрации внимания. Я не буду утруждать себя подробностями, потому просто поверь на слово: именно сейчас работаю на результат. А твоё поведение, мягко говоря, отвлекает. Если ты вдруг считаешь, что моё присутствие дома сейчас важнее, я прилечу и от души накручу хвосты всем виноватым. И вот теперь можешь смело подать голос и ответить на вопрос: мне приехать?
Чтобы определиться с ответом, Мире не нужно было думать – она давно научилась отделять ядра от шелухи. Приоритеты расставлены и обсуждению не подлежат. Время она взяла, чтобы убедить наставника в своей полной адекватности и готовности поступать разумно.
– Не нужно приезжать, – выдохнула уверенно и чётко.
Багдасаров удовлетворённо кивнул.
– Вот и молодец. Не отвлекай меня своими капризами, солнце. Не делай так больше. Я хочу, чтобы ты улыбалась.
– Ромка тоже хочет, – честно призналась Мира.
– А ты?
– А я хочу, чтобы ты решил вопрос, и если для этого нужно улыбаться, то я буду улыбаться.
– Обожаю тебя, – горячо заявил Багдасаров и отключился.
– И Солнце наверняка обожает папочку! – Раздалось за спиной, и Юра обернулся.
Влада стояла с кривой, застывшей на губах ухмылкой и демонстративно скрестила руки на груди. Чуть лохматая, с искрами в глазах и с гневным румянцем во всю щёку.
– Полегчало, сладкая? – выдал Багдасаров со смешком, а меж тем был поражён скоростью цепной реакции. Присмотрелся к Владе внимательней, но придраться было не к чему – она в порядке! Таких радаров, что встроен в её мозг, в природе просто нет!
В ответ на вопрос Влада независимо передёрнула плечами. Будто сбросила его паршивый интерес: обломись! И злилась, злилась, вырванная из реальности приступом ревности.
– Видимо, находить общий язык с юными дарованиями, у тебя в крови, – пренебрежительно и вроде как обидно хмыкнула она.
Должно было быть обидно, да вот не было! Только остро и горячо. А ещё искрило не по-детски. Багдасаров оглянулся по сторонам: здесь, вообще, все в касках и достаточно ли припасено резиновых ковриков?..
– Ну и как оно? – нахмурилась Влада, явно прицениваясь: гильотина – не слишком ли мягкое наказание для такого проступка.
– Что – оно? – облизнулся Багдасаров.
– Ну… язык… Который общий. Он тебе как вообще, не жмёт? Обслуживать столько голодных ртов разом!
– Не поверишь, как раз вчера я окончательно осознал, что моногамен. Любовь к тебе пересилила пристрастие к блуду.
– Ну, понятно. А чего Солнцу этого не сказал? И сколько их вообще у тебя… этих «Солнц»? Как и прежде: по парочке в каждом городе?
– Продолжай, сладкая, мне страшно интересно, – усмехнулся Багдасаров. Довольно и сыто.
А впрочем, тогда этот их разговор так и не состоялся. Влада не высказала назревший упрёк, а он не смог себя как-то оправдать. Да и, собственно, не считал нужным.
– Зачем ты явился, Багдасаров? – устало вздохнула она и приблизилась, остановилась у барной стойки, буквально в двух шагах от него самого.
– Претила мысль, что нашлась дурочка, которая вздумала меня бросить! Собственно, ответ на интересующий вопрос я получил вчера: ты сожалеешь.
