Когда запасы в холодильнике были подбиты под ноль, а лёд в её бокале виски растаял окончательно, Влада засобиралась домой. Не очень активно, да и не то, чтобы с особым желанием, но она всё же посматривала в сторону выхода.
А проблема была в том, что Багдасаров никак не мог отказаться от вредной привычки тащить работу домой. Мозговой штурм в офисе приносил свои плоды по текущим делам. А вот проекты, которые только-только выбрались из формата наброска, лучше росли в спокойной и уютной атмосфере.
Чаще о набегах Влада предупреждала, и в планы удавалось внести коррективы, сейчас же она предпочла явиться без звонка. Порой казалось, что каждый такой спонтанный визит сама Влада рассматривала, как лотерею. И однажды реально застала врасплох: со спущенными штанами и голой девицей на барной стойке.
***
Девица забралась на стойку и на четвереньках, эротично изгибаясь и просто фантастически раскачивая сочными бёдрами, медленно приближалась. А он не то, чтобы спустил штаны… скорее, не торопился их надеть после первого удачного захода. И вполне возможно, что надел бы, если бы те попались на глаза, а девчонка не отвлекала налитой грудью с призывно торчащими сосками. Играла приятная, расслабляющая музыка, и хлопок входной двери оказался совсем не в тему.
Влада вошла, сбросила кроссы, и, наблюдая всю эту картину, смешливо хмыкнула.
– Я помешала? – выгнула она бровь, явно провоцируя.
И при этом всем своим видом намекала, что уходить в оскорблённых чувствах не собирается. И даже стыдливо прикрыть глаза не вспомнила. Или Багдасаров что-то упустил, и вчерашние школьницы разучились смущаться прямо за партой?
Но и девица оказалась не из стеснительных. Окинув Владу безразличным взглядом, она опустила попу на пятки и раздвинула бёдра так, чтобы выбор варианта, кто из присутствующих третий лишний, даже не подлежал обсуждению. У Багдасарова стоял. Вот только не выбор, нет. И трахаться хотелось очень. Но вместо того самого выбора, который очевиден, он жёстко ухмыльнулся.
– Ты свободна, – бросил девице и растёр ладонью лицо, когда та соскочила со стойки и натянула на обнажённое, соблазнительное и, что уж тут скрывать, желанное тело, валяющееся где-то неподалёку платье.
Когда девица упорхнула, с демонстративной обидой хлопнув дверью, Багдасаров подошёл к стойке ближе и со всей навалившейся за день тяжестью облокотился на неё. Влада тоже подошла. И ей было плевать, что разделяет их весьма сомнительная преграда. Даже не стена – полстены. И та из красивых, но мало что скрывающих стеклянных блоков. В пользу Багдасарова играла разве что приглушённая полутьма комнаты.
Малышка испытывала его взглядом и будто чего-то ждала. Если бы Багдасаров не знал её достаточно хорошо, мог бы обмануться, будто она ждёт пылких признаний и категоричных решений вроде: «с этой минуты для меня существуешь только ты!» Но это же была Влада! И оказавшись в полуметре от обнажённого половозрелого и возбуждённого до звёзд перед глазами мужчины, она думала о дружбе. Так ему и заявила: «Дружба не может быть удобной. Я пришла, и ни о каких шлюхах не может быть и речи!»
Багдасаров смеялся долго и от души. Злился и смеялся одновременно. А ещё хотел, чтобы в его реальности не осталось никого, кроме этой заносчивой… подружки. Вот такой, по-своему наивной. И в этой накатывающей волнами злости, он даже не подумал прикрыться, когда пересекал комнату. «Подружка» смотрела ему в спину. И о чём думала в этот момент, даже представить сложно.
