Влада недобро нахмурилась. Весь хмель слетел с неё, как и не было.
– Чтобы ты снова смог его украсть? – хмыкнула она и, заставляя отстраниться, надавила пальчиками на мужскую грудь.
«Ну же, отступи!» – заметался её уверенный до этого взгляд.
– Не смей разбрасываться моими поцелуями. Захотел – украл, захотел – выбросил за ненадобностью! И целовать больше не смей! Раз уж боишься, что потеряешь.
– Потеряю твой поцелуй?
– Меня! – возразила Влада и надавила на его грудь сразу всей ладошкой.
«Уступи!» – требовательно сверкали её глаза. И ведь сломать оборону сейчас ничего не стоило… Куда дороже обойдётся осуждение, что уже сейчас закручивалось в ней шальными вихрями. Пока ещё ручными, покладистыми.
Багдасаров отвалил и рухнул на диван едва не в метре от неё. Смотрел волком и зло скалился.
– А я не хочу тянуть один! – вдруг хмыкнул он не понятно, к чему относящееся.
Влада подобралась и покосилась на агрессивного мужчину с опаской. Обострять не хотелось.
– Мне нужен кто-то ещё! – заявил Багдасаров и внушительно повёл глазами. – Может быть, и не жена, – продолжил он тише, покладистее. – А кто-то такой, кто меня понимает. Кто принимает таким, какой я есть.
– О*уительно невъе*енным? – догадливо покивала Влада, и Багдасаров зашёлся в приступе злого смеха.
– Точно! – обрадовался он возникшему пониманию. – Именно таким! Не так уж много и хочу, правда?
– Непростая задача, – не согласилась Влада.
– Ничем не могу помочь! Я нетерпим к чужим слабостям и несовершенствам!
Эмоционально вскинув руки, Багдасаров вздёрнул подбородок: он уступил достаточно.
– Мне нужно сейчас уйти? – вытянулась Влада в струну, но почему-то не сдвинулась с места.
И его сразу отпустило! Сразу проняло! Раки поползли назад, как говорится!
Стоило только бросить взгляд на часы, как всё стало ясно: домой к двенадцати малышка уже не успеет. А с двенадцати ночи и до шести утра дверь дома открывать запрещено. Новое правило среди десятка таких же тупых, направленных её уязвить. Летом было по *уй. Летом можно перекантоваться и в гамаке на заднем дворе, но сейчас глубокая осень.
О списке ограничений, который регулярно пополнялся, Багдасаров узнал случайно, когда психанул и лично повёз малышку. Далеко за полночь. Тогда дверь всё же открыли. Для Багдасарова, само собой. Керим открыл лично и спину гнул, забывая об остеохондрозе. А ещё улыбался сквозь зубы. Багдасаров старательно вытер ноги на коврике в прихожей и откланялся, а позже узнал подробности: нагибает Керима он – рассчитывается Влада.
«Забей» – сказала она тогда и улыбнулась. Беззаботно и искренне. А он и забил. Тот гвоздь стал первым в крышке гроба Керима. Чечен понял намёк, да и пальцы на руке, которую он так часто поднимал на любимую дочурку, вправили почти все.
И вот Влада готова уйти, точно зная, что проведёт ночь на улице. А Багдасаров вдруг подумал, что если… проигрывать чаще… то не так уж сильно и ломает.
Он старательно растёр лицо ладонями и неторопливо поднялся. Стоило признать, что малышка выкачивала из него силы увереннее самой опытной любовницы. Только по итогу звенело от напряжения, что в яйцах, что в башке!..
– А знаешь, – пакостно ухмыльнулся он, поймав за шипастый хвост скользкую мыслишку. – Основную задачу каждой приличной жены ты отработала на отлично! Мозг выносишь качественно, с профессиональным мастерством. Когда придёт время выбирать жену, я буду рассматривать твою кандидатуру наравне с другими, – заявил Багдасаров и подмигнул.
