Даже сейчас он словно смаковал. И те самые упомянутые эмоции, и выдержку, и даже лёгкую невольную дрожь.
– Конечно, ты не обрадовалась и, конечно, высказала всё, что думала о его инстинкте размножения. У старика просто не выдержало сердце, – рассмеялся Багдасаров, будто вёл разговоры о погоде. – Таким будет заключение эксперта, – добавил он уже не так весело и точно не так беззаботно.
Телефон известил о сообщении, напоминая о себе, как о невольном свидетеле. Очень вовремя напоминая, надо заметить… Багдасаров тут же подобрался и отбросил шутки в сторону.
– Запись, которую ты смотрела только что, может кардинально сменить полярность поставленного вопроса. И из бытового несчастного случая дело переквалифицируют в… скажем… в непреднамеренное убийство. Или неоказание помощи. Или умышленное причинение вреда здоровью, повлекшее за собой смерть. Хотя тут уже как следователь повернёт. А повернуть он может, не сомневайся.
Багдасаров замолчал, давая время осознать, понять, услышать.
– Глупенькая секретарша вдруг вспомнит, что ты просила её не заходить… и вот уже за тобой тянется не просто ниточка, а внушительная сеть, сотканная из преступления и, соответственно, наказания. Это будет реальный срок. А такое любимое тобой слово «свобода» мелькнёт на горизонте лет через пять-семь, – жёстко процедил он.
Влада даже дышала через раз, будто погрузившись в транс. Возразить было нечего.
– Ты выйдешь, – продолжил Багдасаров, едва уловимо касаясь губами завитка её уха. – Будешь уже не так свежа, но, не сомневаюсь, по-прежнему прекрасна. Сломать тебя не так уж и просто… Не то, что вскрыть…
Прозвучало грубо. Обычно Багдасаров не позволял себе жаргон. Но сегодня можно. Сегодня – для дела.
– Ну а как иначе? Такая сладкая девочка… Кум на зоне слюной изойдёт.
Влада отвернулась в сторону, не позволяя себя касаться, но Багдасаров только с готовностью поддакнул.
– Просто так ты, конечно, не дашься. Едва ли тебя испугают лишения. Подозреваю, что и карцер мало впечатлит. С твоей-то закалкой… Но в любом случае остаётся ещё один, безотказный вариант. Будет больно и появится неизменное желание убивать. Вот такая несправедливость.
После жестоких слов последовала новая порция времени на раздумья. Чтобы Влада прониклась, чтобы прочувствовала.
– Не уверен, что желаю тебе подобной участи. И очень сомневаюсь, что для тебя такая свобода… «предпочтительнее», – намеренно выделил Багдасаров слово, которое Влада так необдуманно бросила ещё в начале разговора. – Как, сладкая, тебе всё ещё кажется, что выбор плюнуть в рожу и уйти, гордо вскинув голову, так уж очевиден?
– А ты не боишься? – прошептала Влада, снова почувствовав мягкие губы, прокладывающие дорожку от мочки уха к уголку рта. – Не такой уж Керим и старик. Всего лет на семь старше тебя?..
– За моё сердце не беспокойся. С ним всё в порядке… – мягко рассмеялся Багдасаров и перехватил Владу поперёк груди, прижался губами к макушке.
Прошла секунда, другая, третья, а он всё так же стоял и, кажется, даже закрыл глаза. Влада свои, так, точно закрыла. Она понимала, что сказанное только что, не столько для устрашения, сколько для очевидности выбора.
– Прости, я не хотел делать тебе больно, – заботливо прошептал Юра. – Не хотел принуждать, не хотел загонять в угол. Нам не хватило совсем немного времени. Не хватило совсем немного терпения.
– А кому-то не хватило ещё и совести… – с горечью в голосе поддакнула Влада, но её ход не был засчитан.
