Багдасаров выжидал, и пришлось пояснить:
– Однажды ты сказал, что не претендуешь. Ни на свободу, ни на внимание.
– Врал! – Рассмеялся Юра очередному приступу упрямства. – Впрочем, как и всегда, – добавил, едва ли сожалея о методах и манере ведения игры.
– Я так не умею, – с досадой признала Влада.
– Не сомневаюсь, но… чёрт, малыш… так ничего мне и не ответишь? – абсолютно искренне удивился он, будто не веря, что тут в принципе есть, над чем думать.
– Я согласна, – произнесла Влада и удивилась, насколько легко слова слетели с губ.
Багдасаров рассмеялся. Мягко, одобрительно и будто с похвалой. С такой… вызывающей похвалой.
– Видимо, я слишком стар для подобных частот. Ты могла бы сказать это громче? – провокационно зашептал он.
– Я согласна, – повторила Влада твёрже.
Багдасаров молчал. Казалось, слишком долго. А у неё стучало сердце. Стучало в висках, прямо в горле!.. А вовсе не там, где ему положено.
Багдасаров прижался щекой к её щеке, и Влада вздрогнула, полностью сосредоточившись на собственных ощущениях.
– Ты уверена, что эти слова нужно произносить, стоя ко мне спиной? – зашептал он, завораживая хриплым голосом. С чего бы он охрип?..
Для неопытной в ТАКИХ подкатах Влады, это было слишком интимно. И касания, и волнующий шёпот, и ощущение мощного, но всё же инородного тепла рядом. Ноги показались ватными, а она сама себе страшно неловкой. Багдасаров требовал действия. И, казалось бы… его приказы были унизительными, но думала Влада совершенно о другом. О том, чтобы голос не дрожал от волнения, а проклятый румянец смущения не заливал бледные от напряжения щёки.
Обернувшись, развернувшись всем корпусом, она вдруг растерялась окончательно. Смотреть в глаза Багдасарова было будто непривычно. Сейчас от мужчины исходила совсем другая энергия. Незнакомая, опасная. Вот только поплакаться больше некому – единственный союзник выступил против неё. Багдасаров больше не был просто другом, старшим товарищем, наставником. Но в какой момент вдруг перестал им быть и стал для неё мужчиной? Взрослым, опытным, жёстким… заинтересованным… И у Влады не то, что слова, а даже мысли в голове запинались и путались.
Смешанные чувства вдруг разозлили. И такой внимательный, замерший в ожидании признания Багдасаров, тоже! Но больше всего, конечно, злила сама ситуация. Владе, наконец, удалось собраться, и излишне громко, а, может, даже резко произнести:
– Я согласна.
Всего на миг в его глазах мелькнуло что-то незнакомое. «Неужели облегчение?» – удивилась Влада, но Багдасаров был не из тех, кто позволит считывать и анализировать собственные эмоции. С него слетела маска чуткости, а взволнованно задерживать дыхание оказалось и вовсе ни к чему. Широкая уверенная улыбка свидетельствовала против него и стала доказательством ликования и триумфа. Ожидаемого триумфа, разумеется.
Так ничего и не сказав в ответ, Багдасаров вдруг засобирался. Телефон он отправил во внутренний карман пиджака, а злосчастную папку в урну. Перекинув через локоть пальто, он остановился напротив Влады и вызывающе вскинул подбородок. Если бы сейчас повторил своё фирменное «молодец», она бы ничуть не удивилась.
А впрочем, раздумывая над этим, Влада оказалась не так уж и далека от истины. Как-то неумело скрывая подрывающее его веселье, Багдасаров разглядывал её с совсем другим настроем. Теперь – как свою вещь. Неприятно, но не смертельно.
