Он привез ее в незнакомый ресторан, подвальчик на бульваре Сен-Жермен, имитирующий внутренним убранством уголок сквера, весь в пятнах теней, в грохоте бразильских напевов проигрывателя.
– Не могу я каждый вечер ходить по ресторанам, – сказала Поль, присаживаясь к столику. – На кого я буду завтра похожа. Уже и сегодня утром я еле встала.
Тут только Поль вспомнила о Симоне. Она совершенно о нем забыла. Она повернулась к Роже.
– Вообрази, сегодня утром…
Но не успела докончить фразу. Перед ней стоял Симон.
– Добрый вечер, – сказал он.
– Познакомьтесь, мсье Ферте, мсье Ван ден Беш, – представила их друг другу Поль.
– Я вас искал, – заявил Симон. – И нашел – это хорошее предзнаменование.
И, не дожидаясь приглашения, он опустился на стул за их столик. Роже сердито выпрямился.
– Я вас повсюду искал, – продолжал Симон. – И уже думал, не пригрезились ли вы мне.
Глаза его блестели, он сжал рукой локоть Поль, которая от изумления не могла выговорить ни слова.
– Вы, очевидно, ошиблись столиком? – спросил Роже.
– Вы замужем? – воскликнул Симон. – А я-то думал…
– Он мне надоел, – громко сказал Роже. – Сейчас спроважу его.
Симон посмотрел на Роже, оперся локтями о край стола, обхватив голову руками.
– Вы правы, прошу меня извинить. Кажется, я выпил лишнее. Но сегодня утром я обнаружил, что ничего не делал всю свою жизнь. Ничего.
– Тогда займитесь чем-нибудь приятным и убирайтесь.
– Оставь его, – тихонько попросила Поль. – Он просто несчастен. Всем случалось выпить лишнего. Это сын твоей… как бишь ее… Терезы.
– Сын? – с удивлением переспросил Роже. – Этого только не хватает.
Он нагнулся. Симон бессильно уронил голову на руки.
– Очнитесь, – сказал Роже. – Давайте выпьем вместе. Вы нам расскажете о ваших бедах. Пойду за стаканами, а то тут до ночи можно просидеть без толку!
Поль развеселилась. Она заранее предвкушала беседу Роже с этим юным сумасбродом. Симон поднял голову и посмотрел вслед Роже, с трудом пробиравшемуся между столиками.
– Вот это мужчина, – сказал он. – А! Каков? Настоящий мужчина. Ненавижу всех этих здоровяков, мужественных, здравомыслящих…
– Люди гораздо сложнее, чем вам кажется, – сухо возразила Поль.
– Вы его любите?
– Это уж вас не касается.
Прядка волос спадала ему на глаза, в пламени свечей резче вырисовывались черты лица: он был поразительно хорош. Две женщины за соседним столиком смотрели на Симона с каким-то даже блаженным выражением.
– Простите, пожалуйста, – проговорил Симон. – Вот странно: я с самого утра все время извиняюсь. Знаете, я думаю, что я просто ничтожество.
Вернулся Роже с тремя стаканами и, услышав последние слова Симона, буркнул себе под нос, что рано или поздно каждый убеждается в своем ничтожестве. Симон залпом выпил вино и хранил благоразумное молчание. Продолжал сидеть за их столиком и не шевелился. Смотрел, как они танцуют, слушал, что они говорят, но, казалось, ничего не видит и ничего не слышит. В конце концов они совсем забыли о его присутствии. Только изредка Поль, поворачивая голову, замечала, что он все еще сидит рядом – смирный, благовоспитанный мальчик, – и не могла удержаться от смеха.
Когда они поднялись, уже собравшись уходить, он тоже вежливо встал с места и вдруг рухнул обратно на стул. Они решили отвезти его домой. В машине он спал, и голова его все время клонилась к плечу Поль. Волосы у него были шелковистые, дышал он неслышно. Поль положила ему на лоб ладонь, чтобы он не ударился о стекло, и с трудом поддерживала эту безжизненно поникшую голову. На авеню Клебер Роже вылез из машины, обошел ее кругом и отпер дверцу.
