Любитель. Искусство делать то, что любишь - страница 6

В 1980-х в Британии тори тоже начали подобную практику, применив методы «запланированного сокращения» в Ливерпуле в 1981 году после бунтов в Токстете[9]. В некоторых сферах эта практика надежно закрепилась. Канцлер казначейства в правительстве Тэтчер Джеффри Хау (позднее барон Хау, ныне покойный) считал Ливерпуль безнадежным. Он подготовил сокращение затрат в рамках так называемого регулируемого спада, предшественника сегодняшней политики жесткой экономии.

Планы Хау стали известны только в 2011 году по так называемому правилу тридцати лет, которое открывает доступ общественности к документам Национального архива и протоколам кабинета министров. Тогда Хау выступал против предложения госсекретаря по вопросам окружающей среды Майкла Хезелтайна о создании фонда восстановления разрушенных районов Ливерпуля и частей города, пострадавших во время бунта, считая это пустой тратой государственных средств. Проблема Ливерпуля, считал Хау, в «концентрации безнадежности», в незаживающей ране постоянного конфликта между рабочими и предпринимателями, а также в жителях, разоряющих собственные районы. «Я не могу избавиться от чувства, – говорил Хау, – что мы не должны сбрасывать со счетов вариант регулируемого спада. Не стоит расходовать наши и без того ограниченные ресурсы, пытаясь повернуть реку вспять»[10].

В конце 1990-х Лейбористская партия под предводительством Тони Блэра и Гордона Брауна объявила о новой «культуре целей», принципом которой была провозглашена «политика беспристрастности». В заключение своего рассказа о пожарах в Бронксе Джо Флад замечает, что новые лейбористы «разработали набор статистических методов для измерения производительности труда всех, начиная с работников санитарных служб и заканчивая членами кабинета министров. Для сокращения расходов и улучшения обслуживания Национальная служба здравоохранения Великобритании была преобразована в соответствии с количественными предписаниями Алена Энтховена, бывшего аналитика RAND, вундеркинда, ставшего исследовать вопросы здравоохранения».

Иногда я задумываюсь, не стал ли случай с Кантрил-фарм причиной моего увлечения городскими исследованиями – изучением городов и населяющих их людей, их общественных пространств и сообществ, их жилья и инфраструктуры, их культуры и политики. В 1980-х учеба в колледже, куда я поступил в двадцать с небольшим и где считался «студентом-переростком», помогла лучше понять мои подростковые литературные увлечения: Достоевским в Санкт-Петербурге, Бодлером в Париже, Джеком Керуаком в Нью-Йорке.

Раньше интерес к городам у меня вызывали романы, теперь же на факультете общественных наук Политехнического университета Ливерпуля я изучал теорию и урбанистику, социологию и географию, да еще и политику. Этот опыт изменил мою жизнь и сделал меня тем, кто я есть сегодня. В Ливерпульском политехническом я встретил талантливых и увлеченных преподавателей гуманитарных и общественных наук. Многие из них пили слишком много, почти ничего не публиковали и вообще были прямой противоположностью сегодняшних профессоров-профессионалов. Они привили мне любовь к своим предметам. Как учителям, им удалось сделать и кое-что еще: они позволили мне сблизиться с ними и показали, как большие идеи могут находить отражение не только на страницах книг, но и в жизни.