– Отвали! – нервно бросил он.
– Отвалю. Не вопрос. Только и ты ко мне не приваливай.
Я закончил сборы под тяжелыми давящими взглядами одноклассников. Очевидно, теперь они ненавидели меня чуть больше, чем раньше. Будь я хлюпиком вроде Павлика, давно бы получил люлей. А пока они боялись. Так, как гиены боятся льва. Выжидательно, подбирая лучшее время и место для нападения.
Покинув раздевалку, я быстрым шагом направился выходу. Уже спускался по ступенькам, когда за моей спиной раздался голос Павлика:
– Ярослав, постой! Подожди!
Я чуть сбросил скорость, но останавливаться не стал.
– Ярослав, извини. Я правда пытался играть по-честному, но я так слаб в баскетболе, что толку от этого не было, – еле поспевая за мной, тараторил Корчагин.
– Забей, – ответил я, желая поскорее от него отделаться.
– Тарасов просто злится, – никак не унимался Павлик. – Из-за того, что теперь не он в классе самый сильный.
– Ну, силами мы с ним не мерялись, – заметил я.
– Знаю. Им не нравится, как ты держишься. Самоуверенно и независимо, – пояснил он, быстро-быстро перебирая ногами.
– Ясно, Павлик. Давай пока, до следующей недели, – попрощался я.
Корчагин был неплохой малый, но у нас с ним не было ничего общего. Так что я не видел смысла тратить ни свое, ни его время на общение после школы. Я не верил, что детдомовцы и «домашние детки» способны наладить контакт, начать общаться по-настоящему, не вынужденно. Слишком уж мы были разные.
Помнится, когда мне было лет четырнадцать, одна семья в течение нескольких месяцев брала меня к себе на выходные. Так называемый «гостевой режим». Родители были хорошими людьми. А вот их сын, внешне чем-то напоминающий Павлика, оказался злобным ревнивцем, и все время, которое я проводил у них, дулся. Ему не хотелось делить со мной внимание предков. Даже два раза в неделю.
Наверное, будь я на его месте, тоже бы злился. И вообще, будь у меня нормальные родители, вцепился бы в них мертвой хваткой. Но мне нравилось проводить время в этой семье, поэтому я начал искать подходы к вредному пацану: пытался шутить, говорил об интересных ему вещах и даже немного заискивал перед ним. Но он был непробиваемым.
В итоге эти люди постепенно перестали брать меня к себе на выходные. Наверное, сынок дожал их. Не знаю, что случилось на самом деле, но в воображении я рисовал картины, в которых он, стоя на подоконнике у открытого окна, пафосно кричит: «Выбирайте: либо он, либо я!»
Конечно, выбор родителей был очевиден. Ведь он же их родной сын. А я так, детдомовец.
С тех пор я не верю фразе «чужих детей не бывает». Это все брехня. Чужие дети еще как есть. Это те, за которых, возможно, переживаешь в настоящем, но на их будущее глубоко плевать.
Думаю, примерно это ощущали родители того вредного мальчишки. Да, им было жаль меня, но лишь до того момента, пока их отношения с собственным ребенком не встали под угрозу.
Когда я зашел в детдом, в коридоре пересекся с Аленкой. Она была в вызывающе короткой юбке и высоких гетрах. Заметив меня, девчонка притормозила и стала накручивать на палец светлые волосы:
– Слышала, тебя отправили в обычную школу к "домашним деткам"?
– Ага, – кивнул я, останавливаясь напротив нее.
– Понравилось?
– Ну… Не так отстойно, как я рассчитывал.
– И как там девчонки? – она шагнула мне навстречу и вызывающе приподняла брови. – Симпатичные?
– Всякие есть, – я не растерялся и тоже придвинулся к ней поближе.
