Я поплыла к пирсу, стараясь не уронить венок. Когда они меня увидели, сразу установилась гробовая тишина. Теперь слышался только вой певицы, нагоняющий смертельную тоску. Я перевернулась на спину, положила венок на грудь, сделала грустное лицо и начала монолог. Говорила нарочито хрипло, медленно, словно обращаясь к самой себе:
– Эраст, милый, зачем ты так поступил со мной? Я же тебя любила, я же тебе верила. А ты меня предал. Нет, ты не просто меня предал, ты…
– Мамочки, – прошептал рыжий пацан. Мальчишки замерли, прячась за Костю и дядю Геню. Последний только охал:
– Ну, все, теперь точно не отвертимся. Ой, плохо-плохо, ой…
– Эраст! – ахнула я, обращаясь к Косте, нахлобучила венок, и в два гребка оказалась у пирса. Подтянулась на руках, улыбнулась самой нежной из своих улыбок. Мальчишки сдавленно охнули. Как бы где не зажурчало. С гримом я постаралась на славу. Во время ныряния он немного смылся и от этого выглядел только страшнее. Казалось, что у меня слезает кожа. Дядя Геня продолжал охать: «Мое сердце, мои почки…»
Костя удивленно смотрел на меня, едва сдерживая смех. Я поманила его пальцем:
– Милый, милый Эраст… ты снова пришел ко мне. Хочешь со мной поплавать? Вода теплая… – я хихикнула и приглашающе похлопала по водной глади. – Ты помнишь эти лилии? Ты купил их у меня, когда мы познакомились… Возьми их, Эраст.
Костя, словно завороженный моими увещеваниями, медленно двинулся к краю пирса. Я хищно облизнулась.
– Костя, не ходи, ты что? – пропищал рыжий, хватая его за рукав, но дядя Геня снова охнул:
– Поздно, Витя, она его заворожила.
– Иди ко мне-е, – пропела я, высовываясь из воды по пояс. Белая ночнушка прилипла ко мне и теперь создавала впечатление второй кожи. Костя, не отрываясь, смотря мне в глаза, опустился рядом на корточки и коснулся венка. – Возьми эти лилии, Эраст…
Костино лицо было совсем рядом, я чувствовала его дыхание на своей коже. Он осторожно снял с моего носа капли воды, выпутал из волос лилии. Я горячо выдохнула, сердце громко ухнуло. Главное, не покраснеть, что ж ты со мной делаешь?
– Ты купил их у меня в нашу первую встречу… – пробормотала я, чувствуя как щеки становятся горячими. Пора заканчивать спектакль. Я истерически выкрикнула продолжение фразы, – И подарил той бабе!
Я сделала короткий рывок, схватила Костю за плечи и ринулась назад. Мезенцев потерял равновесие и свалился вслед за мной. Раздался оглушительный плюх, во все стороны полетели брызги.
– Костя… – завыли на берегу.
Отплевываясь, Мезенцев показался на поверхности, я тоже всплыла, но лишь для того, чтобы прошептать:
– Поплыли отсюда, подыграй мне, – и как только он набрал воздуха в легкие, я схватила его за руки и с визгом утащила под воду. Как только он открыл глаза, отпустила и махнула рукой, приглашая за собой. Мы быстро вернулись к моим зарослям. Когда вынырнули, на пирсе царила суматоха. Кто-то плакал, кто-то порывался сигануть за Костей, кто-то хотел бежать за взрослыми…
– Ну, ты даешь, Мавочка! – отфыркиваясь, Костя вынырнул из воды и стер с лица капли. Серые глаза смотрели с восхищением, я улыбнулась.
– Ужасно выгляжу? -поинтересовалась я, проводя руками по лицу. Краска стекала разводами.
–Ага, я бы даже сказал жутко. Кажется, будто у тебя кожа слезает. Это вообще смывается?
– Хотелось бы верить, – отозвалась я, умываясь. Бежевая и серая краска осталась на ладонях. Мы прятались в камышах, стоя по пояс в воде. Костя подошел ближе и указал на мою щеку:
