Любочка благоразумно не лезла в драку. С ее ростом и везением, можно было оказаться затоптанной теми же деревенскими бабами. Пятьдесят свинорылов не продержались против разъярённых женщин и пяти минут. Мужикам почти ничего и не пришлось делать. У Любочки даже появилось ощущение, что бабам было мало, и они не успели отвести душу. Поэтому тех из свинорылов, кто не смог убежать, Степан и велел запереть в самом большом сарае. Он тоже побоялся, что женщины их порвут на маленькие кусочки.
Деревню отстояли легко и быстро, но несколько свинорылов сбежало в сторону замка, а значит, деревенским пора было уходить. Но в этот раз не было паники и суеты. Лютик и кузнец руководили людьми и все, быстро выстроившись в колонну, пошли сначала на юг, а уже потом, разделившись, пошли кто на восток партизанить, а кто и вовсе уходили в другие края, посчитав, что лучше обжиться на новом месте, нежели сталкиваться лоб в лоб с самим царём.
Народ попритих, кто-то уже даже начал вздыхать, и Любочка испугалась, что многие захотят повернуть назад, решив, что если покаются, то Сараван их не сильно поубивает. Шедший в конце колоны Степан тоже думал о том же. Накал эмоций схлынул, люди стали думать о том, что будет дальше и потому на лицах многих появились сомнения.
Поэтому парень набрал как можно больше воздуха в легкие и запел, сначала негромко, но потом все уверение и уверение:
Слезами залит мир безбрежный,
Вся наша жизнь – тяжёлый труд,
Но день настанет неизбежный.
Неумолимо грозный суд!
Припев:
Лейся вдаль, наш напев, мчись кругом!
Над миром наше знамя реет,
И несёт клич борьбы, мести гром,
Семя грядущего сеет.
Оно горит и ярко рдеет –
То наша кровь горит огнём,
То кровь работников на нём!
Пусть слуги тьмы хотят насильно
Связать разорванную сеть –
Слепое зло падёт бессильно,
Добро не может умереть!
Припев
Бездушный мир, тупой, холодный,
Готов погибнуть, наконец,
Нам счастьем будет труд свободный,
И братство даст ему венец!
Смелей, друзья! Идём все вместе,
Рука с рукой, и мысль одна.
Кто скажет буре: стой на месте!
Чья власть на свете так сильна?
Долой тиранов! Прочь оковы!
Не нужно гнёта рабских пут.
Мы путь земле укажем новый,
Владыкой мира будет труд!
Любочка не поверила своим ушам, когда услышала революционную песню из уст работника ФСБ, но решила, что это очень кстати, и подхватила песню, а уже на втором припеве ей подпевали почти все. Дед, что теперь был за проводника, тоже пытался выводить песню, но быстро махнул рукой и просто смотрел на то, как лица его соседей снова становятся решительными, и их сомнения тают на глазах.
Сараван смотрел на мозаичный пол малого тронного зала и старался сдержаться. Время от времени на него накатывала неимоверная ярость, и в этот момент он мог испепелить одним взглядом, и при этом не задумывался о том, кто стал жертвой его несдержанности. Темное пламя ада, что горело в его груди вместо души, так и норовило вырваться на волю, а он не мог себе этого позволить. Перед ним стояли Тигран и Сара, они были его последними родственниками. Они были тем, что связывало его с нормальной жизнью. Он не мог их потерять, иначе он перестанет быть человеком, и пламя ада вырвется и поглотит его царство. Поэтому он смотрел на мозаичный пол и старался не подымать глаз, чтобы двойняшки не видели его глаз.
Сара и Тигран переглянулись, когда их старший брат смотрел в пол, они его боялись особенно сильно, в такие моменты он выглядел жутко, лицо становилось почти каменным, морщинка между бровями казалась раной. А голос брата звучал глухо и сурово. В такие моменты многие из его подданных превращались в пепел и потому брат и сестра на всякий случай сделали пару шагов в сторону окна, чтобы иметь возможность выпрыгнуть в окно, если всё-таки брат не справится со своей яростью. Пару раз это им уже спасало жизнь, и потому они держали под окном большую телегу с сеном.
