– Чего?!
– С собой взять. Продать! Это же открытие! Тела нет, а голова шевелится. Второй-то глаз на месте? Не помнишь? Или ты его выбил? – Димка присел перед лужей, желая рассмотреть лучше. Поднял палочку и начал деловито тыкать, пытаясь перевернуть голову. – Не вижу нифига. Вдруг второго глаза нет. Некондит будет, не примут потом.
– Вчера был на месте, – угрюмо вздохнул Степан. – Хоть с глазом, хоть без, она шевелится как живая. Так не должно быть. Ведь это труп. Покойник!
– Вот и я говорю – открытие.
– На обратном пути заберём, а то ходить с этой тухлятиной придётся. Страшная она.
– Ясен перец, не сейчас! Ты не волнуйся, мы её баб Тоне не покажем, а то выкинет.
– Да, это она может… Хотя я не стал бы связываться. Противно как-то.
– Зато денег дадут. Плохо что ли? Тебе прибавка хорошая, подарок внукам сделаешь.
– Пошли, балабол. Ещё ничего не получил, а уже размечтался.
За забором Сапожниковых никого не было. Незнакомцы, которых видел Сивашов, скорее всего, покинули это место или же уже были внутри дома. Зоркий глаз Степана заметил приглушённый свет за задёрнутыми шторами. Могли ли Сапожниковы пригласить гостей и бегать голыми по посёлку? – Едва ли это вязалось с их обычным поведением, только по словам Димки это было именно так. Степан Ильич понимал, что происходящее перестало укладываться в рамки нормальности, и лишь потому не ворчал на Сивашова.
Димка, показав знаками что-то понятное ему одному, вдруг пригнулся и убежал за угол дома. Степан Ильич только запоздало махнул рукой ему вслед. Что взбрело в голову Димке, он не понял.
Решив не стоять на улице, старик захотел заглянуть в дом. Вокруг было тихо, ничто не предвещало опасности. Да и кто станет нападать на старика?
При строительстве Сапожниковы сделали высокий фундамент, решив обезопасить жизнь от любопытных, так что подсмотреть в окна было не так просто. Поднявшись по лестнице, Степан заглянул в приоткрытую дверь.
Стены коридора были отделаны панелями «под камень», на пол брошен тигровый ковёр. Несколько «рожков» с висящими кожаными куртками, женская шубка с капюшоном, разная обувь – вещи подсказывали, что хозяева должны быть дома. Желтоватый свет плафона слабо освещал помещение, бросая ложные тени.
Потоптавшись на пороге, старик пару раз воровато обернулся и толкнул дверь. Она легко поддалась, без скрипа распахнувшись внутрь. Свет с улицы проявил обувь, забытый, немного сдутый мяч. Звучала тихая музыка – казалось, Сапожниковы дома, но просто забыли запереть входную дверь.
Кашлянув, старик прислушался в надежде услышать чьи-то шаги. Прошёл дальше, опасливо сдвинув в сторону ковёр, чтобы не натоптать. В гостиной горел свет и работал включённый телевизор, показывая серую рябь.
На столе стояла чашка с чаем, два бокала для вина и бутылка красного. Конфеты в подарочной коробке были открыты. Пульт лежал в кресле. Степан Ильич пощёлкал кнопками – приёма не было. Положил обратно и вдруг увидел, что на ладони остался красный след. Понюхал, скривился, поняв, что это кровь. Поплевал на руку и быстро вытер её о диванный плед.
Звать хозяев теперь совершенно расхотелось, нужно было разобраться в происходящем. В другой комнате звякнуло стекло. Степан вздрогнул и, отшатнувшись, нечаянно сбил со стены одну из фотографий. Внутри всё похолодело, но рамка лишь глухо ударилась о ковёр, не выдав его, и старик с облегчением вздохнул.
