— На обратном пути вина купить?
Чем заслуживаю ещё один шлепок полотенцем по пятой точке. Получив ускорение, со смехом иду к входной двери. В коридоре нос к носу сталкиваюсь с незнакомым мужчиной. Тот бросает на меня такой взгляд, что мне кажется, рентген в больнице заметно уступает этому человеку в проницательности. Даже Леся на минуту замолкает, спрятавшись от бравого военного за моей не особо широкой спиной.
— Это он, — шепчет сестра мне на ухо.
А то я сама не понимаю, что человек в скромном, но тщательно выглаженном костюме, армейских ботинках и с великолепной выправкой тот самый, от кого некогда убежала тётя Таня. Отец Ивана.
***
Сижу за столом и, пересчитывая папки перед собой, постукиваю ноготками по ноутбуку. Похоже, ночую я сегодня на рабочем месте. С одной стороны, плюс — мысль о том, что придётся выходить вечером одной, заранее вселяет ужас. Оставил в моей душе след депутат Мершиков, и я не знаю, когда сотрутся эти чёрные отпечатки.
С другой стороны, минус — родители будут ворчать неделю, я же только что из больницы выписалась. Вспоминаю, как обиженная Леся отдаёт мне ключи от моей малышки, и в предвкушении, как сестра обрадуется подарку на день рождения, на душе становится светлее. В принципе, если взять путёвку на десять дней, а машину не с автоматом, то я впишусь в накопленную сумму.
Перебираю папки, когда при взгляде на одну из них, волосы на затылке стягивает льдом.
— Люда! — кричу так, что подрывается не только помощница, но и все, кто находился в приёмной. — Это что такое?!
— Так это, — прячет глаза помощница, — Родионова же в отпуске. Её дела на вас отписали. Я говорила, что вы нездоровы, но…
— Нет, — отмахиваюсь я и стучу ногтем по надписи: — Дело об утечке хлора на закрытом заводе? Разве его подняли?
— Апелляция, — облегчённо выдыхает помощница. — Там новые доказательства и свидетели. Дело снова открыли.
Она радуется, что я не собираюсь плеваться ядом на нечеловеческую загруженность, и быстро ретируется. Я же листаю дело. Как вовремя обратились в суд родственники погибших! Мершиков пропал, никто не заткнёт рот прессе, никто не подкупит свидетелей, не наймёт адвокатов. По спине ползут противные мурашки. А я ещё на Ваню думала. Стоп, Нина! Факты и только факты.
Открываю ноутбук и забиваю в поиск название части, набираю указанный на странице номер, слушаю приветствие и прошу возможности поговорить с одним из служащих. Представляюсь.
— Извините, Нина Ивановна, — слышу вежливый, но холодный ответ, — мы не можем вам помочь. Если Иван Ермолаев проходит свидетелем по важному делу, просим обратиться с официальной просьбой, тогда мы рассмотрим возможность…
Дальше уже не слушаю, прощаюсь, отрываю почту. Бумажка, на которой размашистым почерком тёти Тани написан мейл, лежит рядом. Набираю:
«Привет, Ваня!»
Стираю, набираю:
«Добрый день, Иван Васильевич».
Зависаю над ноутом, теряюсь в мыслях, в дверь заглядывает Люда:
— Я на обед.
Киваю и набираю следующую строчку:
«Мне необходимо с тобой поговорить. Можем ли мы…»
Снова замираю. Можем что? Самоволка? Или мне приехать в часть и потребовать встречи с якобы свидетелем? И зачем, чёрт возьми, мне нужно с ним видеться? Тот мужчина, что спас меня, мог быть кем угодно. Ясно лишь одно — это очень хороший человек. Спас, помог, сам не воспользовался… даже одежду раздобыл! А то, что машину не поставил у подъезда, ещё не означает, что ему было известно про камеру. Если бы я знала лишь номер квартиры, тоже могла подъехать к другому подъезду и бегать искать нужный. Не будешь же переставлять машину каждый раз? Вот бы поблагодарить этого человека!
