– Ир, а тебя любили твои дети, мне кажется, – сдержанно заметил Роман. – Некоторые до сих пор здороваются.
– Да я их просто не мучила – ученики всегда это помнят, – отмахнулась Ирина и снова надела наушники.
Лене была приятна ее похвала – настоящая, не комплимент из вежливости. Ирина Голубева еще по той единственной встрече запомнилась своей прямолинейностью. На Ленин вопрос, каким бы хозяева хотели видеть свой садик, ответила: «Чтобы он требовал как можно меньше ухода. Я не люблю возиться в земле». Обычно заказчики пытались тому же самому придать обтекаемо-вежливую форму, заверяя, что очень любят потрудиться на свежем воздухе, да вот совсем нет времени, на работе так загружены – в то время как Лене важно было четко знать, что именно выбрать для посадки, не пойдет ли завтра же прахом ее труд, когда роскошные клумбы умрут без элементарного полива.
Ник углубился в мудрость веков, но скоро отвлекся и, провожая взглядом машины, обгоняющие их автобус, вполголоса начал читать на номерах:
– МУ. УМ.
– AM, – подключился сзади Роман.
УХ.
– КХ.
– ХМ.
– ХР.
Это был серьезный диалог, смех дрожал в голосе, но не прорывался. Развлечение невольно пресекла Ирина, взглянув на мужа, – он сразу замолчал, привычно напустив на лицо отстраненно-ироническое выражение.
И сразу в ушах зажурчал ручеек путевой информации. Некоторые туристы, вроде Лены, даже записывали что-то в блокнот, кто-то слушал вполуха, предпочитая собственную болтовню, а кто-то крепко спал, утомившись после экскурсий по лавре. Роман по инерции смотрел в окно. Под вечер дороги загружены, то и дело возникают пробки, и остается только с досадой наблюдать, как юркие легковушки одна за другой обгоняют их неповоротливый автобус.
Ну почему нельзя было дождаться, пока отремонтируют его машину? Поехали бы по-человечески, если уж Ире так понадобилась эта старина, сами бы выбирали маршрут, импровизировали, делали остановки, где пожелают. Нет – изволь теперь ходить строем, ориентируясь на чей-нибудь зеленый зонтик или красные штаны, чтобы не отбиться от группы! Терпи рядом с собой сорок человек и несмолкаемый голос экскурсовода! Всё это дурость по большому счету. Можно было выбрать хотя бы теплоход, что ли – комфорт, шезлонги на палубе, лениво проплывающие берега… Но он же решил относиться к этой поездке стоически и терпеливо, как к любой Ирочкиной выдумке.
Когда он увидел ее первый раз, то сразу понял, что смотрит в глаза своей судьбы – такие серьезные, требовательные. Потому, должно быть, и смешался, и плохо соображал, и вручил глупую шишку – то есть всего себя и всё, что у него в тот момент было, – но она это так и поняла. И продолжала смущать своей проницательностью и еще тем, что всегда оказывалась на высоте. Ее привезли с собой знакомые из Белогорска, и о чем бы они тогда в компании ни заговорили, о новой книжке – Ира ее уже прочитала, о новом фильме – она его уже видела. Причем это не действовало на нервы, а обезоруживало, заставляя внутренне собраться и построить планы – быстренько догнать, но она опять обгоняла, и Роман постоянно ощущал себя спешащим – главное, чтобы она не убежала совсем, чтобы ее не увезли так же неожиданно, как привезли.
Ведь она не играла в эти догонялки – Ира никогда ничего не делала напоказ, ее темп жизни был для нее естественным, и этот темп должны были поддерживать новые впечатления, идеи, встречи. Если волосы у нее зеленые, а ногти – синие, то это не для публики – ей самой нужны радикальные перемены. Если она появляется на грязной, еще не замощенной Научной улице в резиновых сапожках, расписанных цветами и птицами, в то время как соседки, жены его коллег, упорно тонут в глине в своих туфельках, лишь бы не поступиться интеллигентностью – это опять же не в пику им, просто ее привлек новый писк моды.
