Любовь цвета боли ( книга вторая) - страница 10

Эх, права, конечно, Прокопьевна, только отчасти. Вот уже неделю, стоит остаться одной, меня одолевает тоска дремучая. Как бы я ни храбрилась, мысли о Макаре загоняют всё дальше и дальше в депрессию.

Я скучаю. Безнадежно изнываю от тоски и неопределенности. Нет, букеты цветов и всякие приятные мелочи продолжает исправно доставлять каждое утро паренек Миша. А вот ответа ни на одно смс я так и не получила.

Макар будто специально меня игнорирует, хотя пару раз, в момент, когда мне было особенно плохо, я даже решилась набрать заветный номер и с замиранием сердца слушала длинные гудки. Я не знала, что буду говорить, мне хотелось просто услышать его голос, на короткое мгновение представить, что он рядом. Каким же было мое разочарование, когда Макар не ответил и не перезвонил — ни в те поздние вечера, ни спустя неделю.

Порой мне мерещилось, что все чувства, о которых так рьяно рассказывал Макар, были только у меня в голове. Но чаще окутывало удушливым страхом, что с ним могло случиться что-то плохое. Картинки, выдаваемые воспаленным сознанием, были одна кровожаднее другой.

— Ольга Викторовна, пациентка готова, — врывается в мысли голос Кати — молоденькой миловидной медсестры.

— Хорошо, сейчас подойду, — киваю, мягко улыбаясь ей.

Катя скрывается в коридоре за дверью, а я допиваю одним глотком остывший чай и поднимаюсь на ноги. Мою за собой чашку в умывальнике у стены и, вытирая руки о бумажное полотенце, ловлю свое отражение в зеркале. В памяти всплывают ядовитые слова Лены про смазливую мордашку и скудный гардероб. Опускаю взгляд на ворот темно-синего платья, выглядывающий из-под белого халата. И ничего я не блеклая моль. Нет, ну в сравнении с той же Леной, которая предпочитает носить короткие юбки и блузочки с довольно экстравагантным вырезом на груди, конечно, явно проигрываю.

Хмыкаю от своих мыслей. Выхожу на пост, но не вижу в коридоре одной живой души. И куда все делись? Неподалеку, в одной из пустующих палат, слышу непонятную возню и возбужденное шушуканье. Уверенно двигаюсь на звук, доносящийся из палаты. Весь немногочисленный к этому времени женский персонал дружно стоит у окна и что-то воодушевленно обсуждает, мое появление так и остается незамеченным.

— Может, к кому из пациентов родственник приехал, — слышу голос одной из девчонок.

— Так у нас таких крутых и нет вроде, иначе всё отделение на ушах бы стояло.

Все звуки в комнате меркнут, легкие горят от нехватки кислорода, словно я внезапно очутилась под многотонной толщей воды. На короткий миг боюсь, что сейчас грохнусь в обморок от окатившей меня волны необъяснимого трепета.

Прикладываю ладонь к груди, туда, где так гулко стучит сбившееся с привычного ритма сердце. Словно в замедленной съемке иду к парадному входу в наше отделение. А дальше весь мой мир сужается, и я не вижу ничего, кроме до боли родных глаз цвета горького шоколада и сводящей с ума улыбки.

Колени дрожат, взгляд заволакивает, прислоняюсь к колонне и впитываю в себя его облик.

Какой же он красивый, родной, любимый. Мой.

Макар за пару шагов преодолевает разделяющее нас расстояние. Меня окутывает его теплом, в нос ударяет до безумия вкусный терпкий аромат сандала и цитруса. Горячие ладони, зарывшись в волосы, тянут в сводящем с ума порыве, а губы покрывают короткими жадными поцелуями мое мокрое от самых счастливых за всю жизнь слез лицо.

— Не отпущу тебя, слышишь? Никогда больше не отпущу! — шепчет, ловя губами всхлипы, рвущиеся из глубины самого сердца. — Я думал, не переживу эту неделю.