Задумалась, как всегда, над бегущей водой, и вдруг услышала тихий звонок! Телефон, надрываясь, вибрировал на тумбочке. Я взглянула на экран: «Мама»!
– Алло! – голос доносился словно издалека, глуховато и хрипло.
– Доченька! Как ты там? Хорошо кушаешь?
Я закусила губу, пытаясь сдержать набежавшие слезы. Мама опять плохо ест? Отчим строжайше контролировал расходы. Изредка мог и покутить – купить торт, или несколько пакетов с фруктами. Чаще давал деньги на самую дешевую крупу и бульонные кубики. Ненавижу овсянку!
– У меня все хорошо, мама, – я старалась говорить уверенно. – Нашла себе работу на лето, так что не приеду.
Я расслышала вздох облегчения, но сделала вид, что не заметила его. Мама зачастила:
– Вот и хорошо, Настюша, хорошо! У нас тут дожди все время. На даче не растет ничего, трава только.
Я слушала и представляла, как мама скрючилась в темной прихожей, или у окна, чтобы вовремя услышать поворот ключа и положить телефон на место. Вспомнилась тяжелая поступь отчима, его грубые руки и хриплый прокуренный голос.
Иногда я вслух удивлялась, почему мама вышла за него замуж. Она смахивала набежавшую слезу и рассказывала, какой он хороший, как он нас любит. Как мы хорошо будем жить, когда он «найдет себя в этой жизни». Лет до пятнадцати я в это верила. А потом повзрослела. И стала ночевать у подруг, когда отчим возвращался из рейса.
Разговор закончился как всегда: мама просила беречь себя, а я обещала это делать. Прощальные слова, щелчок кнопки и пустота.
Застыв с телефоном в руке, я не сразу услышала стук в дверь. Оказалось, что в коридоре стоял Вик в привычном уже костюме и при галстуке.
– Анастасия, – голос его был строг и суховат. – Вы спуститесь к обеду?
– Непременно, – ответила я также сдержанно. – Простите, сразу не открыла, потому что была в ванной.
– Прошу вас поторопиться, обед будет подан через двадцать минут.
Он ушел, а я, подкрашивая пересохшие губы, неожиданно подумала – что он мог услышать?
За столом нас по-прежнему было четверо. Но в этот раз появилось еще одно действующее лицо – подтянутый мужчина лет пятидесяти. Он ходил по кругу за спинами сидящих и пока лишь аккуратно наливал в бокалы минеральную воду:
– Доброго всем дня! – я поздоровалась и поторопилась остановить добровольного помощника. – Не наливайте мне, пожалуйста, я буду яблочный сок.
Официант или дворецкий, а может просто повар, взглянул на Сана и, получив ответный кивок, налил в мой бокал яблочный сок. Я ощутила себя как в каком-то фильме про Джеймса Бонда, только там героиня обычно получает свой любимый напиток еще до того, как закажет его.
За обедом беседа не клеилась. Я продолжала размышлять о происходящем. Ром грустил, периодически строя мне жалобные щенячьи глазки. Вик задумчиво рассматривал меня через стол, и только Сан был как всегда непроницаем и взирал на всех с королевским спокойствием.
Еда не отличалась особыми изысками, но, вместе с тем, чувствовалась в ней какая-то особенность. Задумавшись еще и об этом, я потянулась к греческому салату. И тут до меня дошло! Всё на столе, кроме этого самого салата, который, кстати, я очень люблю, всё остальное – приготовлено из мяса Жареное, копченое, отварное или запеченное, оно присутствует в каждом блюде! Выходит, Ром не шутил, назвав себя и братьев оборотнями?
Прикусив зубчик вилки, я задумчиво подняла взгляд и утонула в омуте невозможных серых глазах. Долго, пристально Сан смотрел на меня. Потом медленно кивнул, взял с одного из красиво оформленных блюд запеченную в неведомых травках и зернышках ногу какого-то животного. Обглодал, запил вином, и с хрустом разгрыз кость.
