Через несколько месяцев, когда Миранда уже вовсю ползала и училась вставать, она стала слишком большой, чтобы спать в картонной коробке под кухонной раковиной вместе со мной. Однажды, когда Миранда упала, разбила губу о пол и громко расплакалась, глотая кровь, ее отец, от которого она унаследовала большой рот и миндалевидные глаза, посмотрел на нее и сказал: «От нее надо избавиться». Я тоже расплакалась. Я умоляла его, сдернула с Миранды подгузник, чтобы напомнить Артуро про хвостик, очаровательный розовый хвостик, но Артуро лишь ухмыльнулся: «Если ты от нее не избавишься, я ее нафарширую, зажарю и скормлю Мампо на ужин!»
И вот теперь, двадцать лет спустя, я сижу в этой огромной комнате, где двумя этажами ниже Лил рассматривает телеэкран через увеличительное стекло, пока ее слабеющий разум превращается в пар амнезии, и прекрасное лицо Арти давным-давно съели могильные черви, и я не сумела его уберечь, я сижу в этой комнате и смотрю на цветущее тело почти нормальной молодой женщины, и на единственный миг с удовольствием вижу ее на тарелке, с хорошо пропеченной кожей, превратившейся в хрустящую корочку.
– Вы говорите, что ненавидите свой хвост.
– Раньше – да, ненавидела. А потом я узнала про «Зеркальный дом», куда набирают не просто хорошеньких девушек, более-менее умеющих танцевать, а девушек с некими специфическими особенностями. Ради смеха я пошла на прослушивание. Это был вроде как эксперимент. Новый подход к моему хвосту. Но когда я стала работать в клубе, мое отношение к хвосту поменялось. Сейчас мне кажется, в каком-то смысле он – просто чудо.
В ее глазах – немой вопрос: это нормально, когда тебе нравится собственный хвост?
Я уже слишком старая для таких встрясок. Нельзя, чтобы в коротенькие два часа было втиснуто столько ярости и столько счастья. Не знаю, что там сжимается у меня внутри и норовит уйти в пятки, но оно точно такого не выдержит.
– Вам, наверное, скучно слушать такие глупости?
– Нет, я просто даю отдых глазам. Как она выглядит, эта мисс Лик?
– Мэри Лик. Ей около сорока, рост – шесть футов два дюйма, вес – примерно двести сорок фунтов. Светлые волосы, короткая стрижка. Я была не уверена, что вы – альбинос, пока вы не сняли очки. В первый раз вижу вас без очков. У вас потрясающая форма глаз; я сейчас сделаю несколько зарисовок. Мисс Лик предложила оплатить мне ампутацию хвоста. Она возьмет на себя все больничные расходы: и саму операцию, и восстановительный период. Она говорит, что найдет самого лучшего хирурга. Также выплатит мне десять тысяч долларов наличными. Я не знаю, что делать. Мисс Лик – не такая, как вы могли бы подумать. Да, она грубоватая, но когда я ей рассказывала о своей жизни в сиротском приюте, она слушала и повторяла: «О господи», – и было видно, что мой рассказ тронул ее за живое. Когда мы вышли из ресторана и сели в машину… ресторан был за городом… ее автомобиль съехал задними колесами в кювет. И колеса застряли в грязи. Мисс Лик долго сидела, глядя в темноту сквозь лобовое стекло. А потом сказала: «Я сто раз здесь бывала, и такое со мной в первый раз. Что-то я расклеилась. Но я не пьяна. Это все ваш монастырь, ваш хвост». Потом она вышла толкать машину, а я рулила, и мы выбрались из кювета. Мисс Лик отвезла меня домой, и тогда у меня возникло ощущение, что это правильно. Я отдам ей свой хвост и вообще все, что угодно, потому что ей не все равно.
