Довольно бесцеремонно парень выхватил из рук первого пилота медикаменты, водрузил на крышку контейнера планшет и вышел. Наверное, в смотровую. Освещение там не очень, но почти всё свободное время Эрик проводил там.
– Хоть бы спасибо сказал! – крикнула вдогонку, но мой дружелюбный посыл успешно проигнорировали.
Какие мы гордецы! Аж скулы сводит. Хотя чего это я? На родной Проксиме Центавра каждый второй обладатель четвертой звезды и более позволяют себе подобное поведение.
И вновь началось время томительного ожидания. На этот раз до тех пор, пока Эрик не нахимичит нам временные лекарства, оттягивающие проявления вирусных симптомов. Если у меня хотя бы один день кровь не будет из ушей литься и пачкать подушку, то я сама молодому ученому спасибо скажу.
Процесс изготовления длился до позднего вечера. Периодически поглядывала на часы и убеждалась в том, насколько кропотливой работой занимается парень. А я тем временем продолжала корпеть над инструкциями, массировать виски и надеяться на то, что хоть доля полученной информации осядет в голове. Рано или поздно полученные знания мне пригодятся. Но лучше поздно, чем рано, с моей-то скоростью изучения.
С новенькой стойкой для пробирок и подозрительными на вид веществами на ней Эрик соблаговолил к нам вернуться. Раздать каждому по порции лекарства и усесться в излюбленный уголок наблюдать за процессом.
На аллергию никогда не жаловалась, да и походами к врачам не увлекалась. Получаешь на руки больничную справку – и путь на ближайший концерт закрыт. Иные звезды Проксимы всецело поддержали бы меня в том, что лучшая медицина – это самолечение в бешеных условиях межпланетных гастролей.
Но вот в моих руках пробирка с прозрачным веществом. На вид – вода, по запаху – что-то крайне мерзопакостное. Ароматизатор со вкусом клубники, скорее всего, исправил бы дело, но о моих нежных рецепторах никто не озаботился.
– Пей, – процедил каптейнианин сквозь зубы.
Только сейчас заметила, что все остальные давно осушили свои пробирки. Одна я осталась чувствительная такая.
Ладно. Докажем, что мы не слабое звено.
Выпила мешанину залпом. Рвотный рефлекс дал о себе знать почти сразу, но чудом сдержала позыв. На вкус, действительно, еще отвратительнее, чем запах.
– Еще раз напомню, что это не вакцина, – собрал Эрик опустевшие пробирки. – Но ненадолго задержит развитие симптоматики. В идеале на месяц, но каждый организм индивидуален и с вирусом борется по-разному. Иммуностимуляторы не делают нас менее заразными, поэтому респираторы не снимаем в любом случае до тех пор, пока не окажемся на борту.
Ознакомившись с инструкциями, мы надели респираторы повышенного уровня защиты, приобретенные глизелианином вместе с медикаментами. Такое себе, конечно, удовольствие дышать через фильтр, но выбирать не приходится. Либо оставайся на борту и страдай от безделья, либо в респираторе наружу.
– Мы в них точно не задохнемся? – на всякий случай уточнила перед выходом.
– Есть такая вероятность, так что можешь остаться здесь, – ответил Эрик, не поворачиваясь.
– Он просто шутит, – потрепал меня Кардия по плечу.
Но мне было совсем не смешно.
Запах на улице стоял неприятный. Что-то среднее между влажным песком и подгнившей почвой. Даже фильтр не спасал. В прочем, хорошо, что дышим мы сейчас через них.
Контрольно-пропускной пункт на космодроме пустовал. Ни людей, ни оборудования не наблюдалось в радиусе… всего здания. Металлические скамьи, местами проржавевшие, выстроились в несколько нестройных рядов. Киоск какой-то стоит в дальнем углу. Свет в нем горит. Работает. Поразительно.
