И сегодня, наконец, я приняла Ваше молчание как факт. Молчите, если хотите. А я не могу.
Проплакав полдня, я взяла себя в руки и очертила пространство вокруг, как лист бумаги, чтобы наметить свои движения. Но начать действовать сегодня я не в силах.
Изрядно потратившись на путешествия и гаджеты, я нынче пребываю в долгах и неопределённости. Однако же я решила рассматривать это как вложение в искусство. Ведь если бы не путешествие, как бы написалась Книга, как бы картины оказались на Весенней выставке? Другое дело, какие дивиденды я с этого получу. Не знаю. И это не так важно, как сам процесс создания и книги, и картины. Но всё же я делаю ставку на то, что искренность и откровенность, а также трансформации художника нынче в цене.
Я ничего не знаю сейчас, и всё, что мне остаётся, – это принять ситуацию как она есть. Впрочем, я не понимаю, что это за ситуация, хотя отчаянно пытаюсь обнаружить себя и определить, где я нахожусь. Не далее как позавчера я была в густом тумане на мощёной площади. Ничего вокруг не разглядеть, но я-то знаю, что я в своём Городе… А в королевском замке ещё не зажигали свечей.
Если этот мир строится только на пустых механических схемах взаимодействия полов и нелепых социальных рефлексах, на ничего не значащих и ничего не знающих по существу диагнозах, и если в реальности не существует мой Город, и его мощёная площадь, где мы целовались, если всё, что происходит в нас и с нами, можно вот так взять и выбросить и преспокойно после этого жить дальше – то ну её к чёртовой матери, такую жизнь.
Я пишу, потому что сегодня рисовала воительницу с кинжалом, готовую поразить… Пока я могу рисовать, пока могу писать, пока всё это – настоящее, я буду двигаться дальше. Я буду танцевать на краю до последнего, я – воительница.
Что прикажете делать, мой государь, если моя жизнь пробудилась только тогда, когда мы встретились?
А если весь смысл именно в том, что мы – вместе?
Всё ещё Ваша.
Густой туман, и я ощупываю пространство вокруг. Шагах в пяти – вот только не знаю, севернее или западнее, – вероятно, располагается фонтан, но я его не вижу. Лишь отполированные камни мостовой под ногами.
Должно быть утро. Но может и вечер. Шлейф пропитан влагой насквозь. Всматриваюсь в белую взвесь, но взгляду не под силу прорваться сквозь туман. Я не помню, как оказалась здесь, и почему это я вне стен своего замка, да ещё и одна. Куда идти и как выбраться из этой белой пелены? Я растерянно оглядываюсь и протягиваю руки в туман.
И тут мне приходит в голову одна счастливая мысль: только голос может проникнуть сквозь плотную завесу и нащупать арки, и, наверное, тогда я пойму, куда мне двигаться дальше.
Тихим шёпотом я произношу в туман имя Короля…
Имя тает в тумане, не успев прозвучать до конца, но звук уже сделал своё дело – рассёк один из белёсых слоёв, и вдалеке едва-едва начинают проступать гибкие очертания арок. Фонтан оказывается справа: он похож на застывшего призрака, на смутную тень, которую я узнаю по силуэту.
Меня охватывает злость. Хочется бить кулаками по туману, рвать камни мостовой, кричать в этой густой тишине отчаянно, во весь голос… ну почему, почему? Что опять не так? Я мало молилась? Или, напротив, слишком много и слишком часто? Кому и что я должна в этом мире, чтобы выбраться из этой вязкой тишины?
Если я хочу мало, я стану хотеть много большего.
