«Нельзя мне продолжать бродить с ним вот так», – думала она.
Пиён искусала губы в кровь. Не могла она и дальше быть для него обузой в пути. Но и в одиночку странствовать была не способна. Где ей было сыскать надежду и радость в странствиях без него? Он один освещал ей путь. Пусть у Мусока была супруга, пусть Пиён до сих пор было неловко, он все равно не покидал ее мысли. Ей хотелось разделить всю его боль.
Она украдкой повернулась на другой бок. Широкие очертания тела Мусока были различимы и в темноте. Пиён придвинулась поближе и, прижавшись к его одеялу, почувствовала, как он напрягся. Мусок не спал. Он сел – словно подскочил от мягкого прикосновения.
– Что ты делаешь?!
Неудивительно, что он был шокирован. Всякий раз, когда их тела сплетались друг с другом, он инициировал их близость, она – позволяла ему это. Пиён приподнялась и обняла его за шею обеими руками.
– Я последую за вами.
– Не делай этого, – решительно попросил он. Пиён опустилась ему на колени и обвила его талию ногами.
– Я пойду, куда пойдете вы, я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь. До тех пор, пока ваша месть не свершится. А после мы вместе заживем тихой жизнью.
– Пиён…
Стараясь сдержать порывы своего тела, он прижал к полу свою руку, что так и рвалась обвить тонкую талию девушки. Мысли о супруге, погибшей так жалко и напрасно, не позволяли Мусоку без колебаний обнять Пиён. Полюбить Сонхву как женщину у него не вышло. И пусть в конце концов они поженились, она так и осталась ему сестрой, что повзрослела подле него. Но как жену он ее уважал, поэтому и помыслить не мог об объятиях с другой. Даже рассказал ей обо всем, когда получил приказание Ок Пуён соблазнить ту, что притворяется дочерью Ёнъин-бэка:
– Мое сердце тебе не изменит. Верь мне!
Жена его, смелая и решительная, в предостережение прошлась ногтями по его ладони, оцарапав кожу.
– Изменит – убью.
Он вновь пообещал супруге не предавать ее, а затем встретил Пиён. С первых мгновений происходящее было ему отвратительно. Пусть даже средства нужны были на противостояние королеве и наследному принцу, водить за нос несчастную девушку не в его характере. И чем чаще он видел Пиён, тем хуже было ему на сердце. Эта тоненькая, неказистенькая девушка все сильнее бередила ему душу. Что ж в ней его очаровало? Он и сам не ведал. Жалость, которую она вызывала? Глупость? Наивность? Слепое доверие к нему? Как бы то ни было, жене Мусок изменил. В душевном порыве он прижал к себе Пиён – не из чувства долга. И даже в те мгновения, когда в том не было нужды, он не мог удержаться и своими руками искал ее покрытое одеждой тело. И хотя где-то на задворках его сознания всегда возникал образ Сонхвы, он не мог удержаться и вновь прижимал к себе Пиён. Ее крохотная грудь смела все: его армейскую гордость, веру в товарищей, доверие его жены – они будто были лишь пылью. И хотя он проклинал и презирал те части своего тела, что полыхали в возбуждении, избавиться от нахлынувшей жажды не сумел и в конце концов поддался.
И лишь убедившись в смерти супруги, Мусок, мучимый угрызениями совести, оттолкнул Пиён. Пусть было слишком поздно, он решил сдержать обещание, данное Сонхве. Но теперь тело, ощущавшее на себе тяжесть тела Пиён, совершенно его не слушало: возбуждение и жар сами собой окутали его.
– Нельзя… – голос его утратил всякую решимость и потускнел.
– Ни в чем боле я не буду эгоистична. Только позвольте мне жить подле вас, быть вашей. А коли я вам не мила, убейте. Ни секунды не желаю влачить свое существование брошенной вами.
