Слезу я сдержала, сложнее было с комом в горле – он постепенно нарастал. Комом я пока ещё не научилась управлять, но набралась сил продолжить:
– Про то, что я выпила тебя всего… извини, Лёша! Но это большой вопрос, кто кого выпил! Я была невинной девочкой, а ты был уже опытным мужчиной… Это я отдавала себя, а ты, Лёша, брал. Больше я ничего дать тебе не могу, как и ты мне. Отношения исчерпали себя, – наконец-то мне удалось сглотнуть тяжёлый ком, и стало легче, и я взбодрилась. – Даже если бы мы решили снова быть вместе, я не могу представить, на какой почве мы строили бы отношения и совместную жизнь. Что конкретно связывало бы нас? Лёша, даже просто другом стать не получится: я не хочу близкого и частого общения с тобой. Мне ведь тоже подошла пора строить личную жизнь, а ты был бы помехой, как бельмо на глазу.
Он шёл. Молчал. Слушал. Слушал, понурив голову.
Моё сердце болезненно ныло от сочувствия, жалости и спрятанной куда-то глубоко в закрома души нежности…
Ну что за дисбаланс в моём организме?! Голова моя понимала, что никакой совместной счастливой жизни нам построить не удастся! И на это сто причин! А душа и сердце не хотели слушать мою разумную голову… Глупая ветреная душа хотела вылететь и обняться с Лёшкиной… Обняться и закружить… Закружить и улететь…
– Всегда знал с самой первой минуты, что ты особенная, – он скрестил пальцы обеих ладоней и звонко щёлкнул ими, я вздрогнула. – Но не мог даже представить, что окажусь в такой зависимости от девушки и стану для неё бельмом на глазу. Какой же болван я был! За пять минут разрушил всё, что связывало нас, – он пнул пустую бутылку, попавшую ему под ногу, и повторил, – болван!
– Лёша, это произошло не за пять минут. Это давно накапливалось капля за каплей. Мы разные с тобой! Наверное, единственное, что связывало нас, так это сходная чувственность. А про любовь мне всё ещё неясно до конца, была ли она на самом деле у нас: любимого человека так не унижают, как это сделал ты, Лёша.
Мы подошли к дому Капы. Толик уже попрощался с Надей и поджидал у подъезда Алексея.
– Лина, ну, посмотри на меня, посмотри мне в глаза… Ну в последний раз… Просто посмотри! Больше я ничего уже и не прошу.
Он пальцами поднял мой подбородок, как когда-то на танцах. И мои глаза окунулись в его озёра. Дёрнулось правое веко (как долго такого не случалось!).
– Всё, Лёша, прощай! Опоздаете на теплоход.
Он склонился ко мне и поцеловал в глаза.
– Будь счастлива, малышка! Ты для меня навсегда ею останешься. И спасибо за урок жизни!
– Прощай, Лёша! И прости…
Я тихонечко прошмыгнула в комнату Нади, упала на кровать и разревелась. Слёзы всегда приносили облегчение.
– Не простила? – присела на уголок кровати Надя, не зная, как меня утешить.
– Простила и… отпустила с миром… И сама попросила простить. Надя, это не любовь! Это наваждение! Мы же доведём друг друга до нервного срыва. Похоже, что и мне тоже надо лечиться. А с утра я была уверена, что всё уже в прошлом. Ну нельзя нам пересекаться! – я приподнялась, присела рядом с Надей, и она обняла меня.
– Парня тебе завести надо! Хотя бы просто друга, – Надя протянула мне носовой платок, и я промокнула слёзы, – Толькин сослуживец Иван, ну, который поцелуй у тебя вырвал, когда в бутылочку играли, он постоянно интересуется тобой. Сам он из посёлка Заречный. Давайте в воскресенье вчетвером съездим в областной центр, посидим в ресторане, погуляем по городу.
