Но, если у Катерины ещё теплилась слабая надежда, что муж вернётся, то Нина уже ни на что не надеялась.
Нина Фёдоровна считала, что ей очень повезло с соседями: они не только поддержали с того дня, как она с детьми поселилась в мансарде, но и помогли обустроится, принесли кое-что из мебели.
На следующий же день к Федотовым наведался тот самый дядя Ваня, о котором говорила Катерина. Седовласый, пожилой мужчина – жилистый, с руками мастерового, осмотрел место, где стояла печь, что-то обмерил, прикинул, подсчитал на бумажке, даже на крышу залез, осматривая трубу, потом объявил:
– Без помощи ваших ребятишек, мадам, мне не обойтись.
– Я готов! – отозвался Сергей.
– Я тоже! – поддержала его Варя.
– Значит так, детишки-ребятишки, – сказал дядя Ваня, – в квартале от нас ещё не до конца разобрали разрушенный дом… Будем носить кирпич оттуда. Я договорился с главным.
Детишки-ребятишки во главе с печных дел мастером три дня носили кирпич от разрушенного дома. Иногда к ним присоединялся веснушчатый Виктор, который до сих пор злился на Варю из-за леща.
Наконец, дядя Ваня неспешно и основательно приступил к кладке печи.
Немногословный, серьёзный старик понравился детишкам-ребятишкам, соскучившимся по твёрдой мужской руке. Они помогали старику, как умели, иногда вызывая нарекание за свою торопливость и «безрукость». Но обижаться на него было невозможно: все его покрикивания никогда не были сердитыми или уничижительными – он больше был похож на доброго дедушку, которого ни у Сергея, ни у Вари, не было.
Печь получилась добротной и, можно даже сказать, «элегантной», как определила Прасковья Дмитриевна, вызвав тем невольную улыбку у всех.
Нина Фёдоровна пыталась отблагодарить старика, но тот категорически отказался:
– Я, что злодей какой, забирать у ребятишек кусок хлеба?!
– Но вы же столько дней потратили, – виновато оправдывалась женщина.
– Мне это было в радость, – ответил дядя Ваня. – Самой большой наградой для меня будет, если вы позволите иногда проведывать вас…
– Всегда будем рады вам, – ответила Нина Фёдоровна.
Только потом она узнала, что у дяди Вани погибла вся семья, и он «один одинёшенек» – по выражению всё той же Прасковьи Дмитриевны.
– Ему просто наша баба Паня нравится! – сообщил Александр с такой же обалденной улыбкой, как у младшей сестры.
И, получив за это от бабушки полотенцем, со смехом побежал от неё вокруг стола.
Жизнь понемногу налаживалась. Карточки были давно отменены и снабжение продуктами полностью лежало на Сергее и Варе. Они по своей молодости были легки на подъём и первыми узнавали где и что можно достать.
Сергей стал главным мужчиной в доме, потому что Нина Фёдоровна продолжала работать на двух работах, чтобы обеспечить семью, а на плечи Сергея легли домашние хлопоты и забота о младшей сестрёнке.
Очень часто с Таечкой сидела баба Паня: она забирала девочку к себе и та играла с лоскутиками, оставшимися от портняжной работы бабушки.
Так их и застал вдвоём Павел Семёнович, неожиданно появившийся на пороге собственной квартиры. Прасковья Дмитриевна, увидев измождённого мужчину, облачённого в длинный, непонятный балахон, сначала испугалась и хотела уже позвать на помощь, но мужчина сказал, внезапно охрипшим голосом:
– Мама, ты не узнаёшь меня?
У старой женщины из рук выпали ножницы, а из глаз полились слёзы. Павел бросился к матери и обнял её, опасаясь, что той станет плохо, ведь радость иногда выбивает «из седла» так же, как и горе.
