– Добрый вечер, Илья… Владимирович, – шелестит Ева чуть слышно и отводит взгляд. Отходит в сторону, освобождая вход. На Еве спортивные штаны и простая белая футболка, волосы собраны в гульку на макушке, а на ногах пушистые розовые тапочки. К боку липнет мальчишка… Темноволосый, крохотный, с глазами-вишнями, такими же, как у матери.
– Держи, малыш, – протягиваю в руки пацаненка игрушку. – А это тебе. Не знал, какие ты любишь?
– Спасибо, Илья Владимирович, – говорит Ева чопорно. – Терпеть не могу розы, – ее носик презрительно кривится.
– Я не знал, прости…
– А вы и не стремились, так что… Извиняю. Проходите в гостиную.
– Угостишь чаем? А чем так, кстати, пахнет? – спрашиваю, поглядывая на мальчика. Он старательно пытается открыть коробку с игрушкой. Пыхтит, улегшись на коврике возле телевизора. На экране мелькают кадры мультфильма с каким-то фиолетовым существом по имени Лунтик в главной роли.
– Я пекла печенье, – отвечает Ева. Вижу, что взволнована не меньше моего… Руки подрагивают, глаза пугливые, однако хорохорится, как и подобает бизнес-леди. До черта красивая… Домашняя, уютная, беззащитная. Хочется пожалеть, крепко прижать к груди и зарыться в густые, пахнущие ванилином волосы.
– Я бы попробовал. Можно? – спрашиваю, стараясь стряхнуть наваждение. Это не моя семья… Я сам отказался от нее четыре года назад. Так что Богданов заткни свои мысли и довольствуйся… чаем.
– А я собиралась звонить вам, Илья Владимирович, – произносит Ева, наливая в фарфоровую белую чашку чай. Раскладывает печенье на блюдце и взмахивает ладонью, приглашая присесть за стол.
– Ева, я хотел извиниться за свой поступок… Я неправильно начал, я…
– Мой юрист подготовил документы о разводе.
5. Глава 5.
Илья.
Набираю в легкие побольше воздуха, изгоняя противное волнение, и произношу твердо:
– Ева, я хотел извиниться за свой поступок… Я неправильно начал, я…
«Я чувствую себя предателем. Я никогда не думал, что будет так… Да, я не хотел тогда семью, не хотел отношений с тобой, но от своего ребенка я никогда бы не отказался… Я помогал бы воспитывать его. В конце концов, он видел бы меня. Знал. Но ты лишила меня этого права… Я все пропустил – его рождение, первые шаги и слова, детские болезни, прогулки в парке. Все». Я много чего хочу сказать, но слова рассыпаются пылью от реплики Евы:
– Мой юрист подготовил документы о разводе.
– Вот, значит, как? К чему такая спешка, Ев? – поднимаюсь с места и подхожу ближе. Почти нависаю над испуганной, но решительной молодой леди.
Ева выставляет вперед чашку с горячим чаем и блюдце с печеньем и добавляет дрогнувшим голосом:
– Вы же хотели чаю, Илья Владимирович. Вернитесь на свое место.
Учительница хренова! Развод ей срочно потребовался! Четыре года не нужен был, а теперь, перед самыми выборами, понадобился. Упрямая, несносная, как осел! И характер она унаследовала от своего папаши, Андрей Васильевич был точно таким же консервативным снобом.
– И не подумаю, – забираю посуду из ее рук и со звоном ставлю на стол. – Зачем тебе развод? Ты хочешь отомстить мне, ответь?
Черт, вот не собирался же грубить и пугать Еву… Сам не замечаю, как наклоняюсь к ее лицу, чувствую теплое частое дыхание на виске, вижу расширившиеся зрачки, затопившие темно-коричневую радужку и полураскрытые пухлые губы, дрожащие тонкие пальчики и сникшие плечи…
– От вас пахнет чужими духами, Илья Владимирович! – шипит она и отталкивает меня. – И, да… Мне именно сейчас нужен развод. И к моему сыну вы никакого отношения не имеете, я родила его от другого мужчины, ясно! Вы слишком много думаете о себе, Илья Владимирович. И мести моей вы... не заслуживаете.
