В этот момент с улицы донеслось бухание ритмичной музыки. Харя приник к щели и увидел, как к ресторану подъехало несколько блестящих машин, из которых и вырывались раскаты музыки. На площадку высыпала цветасто разодетая компания. Двери заведения распахнулись, и к компании выскочил метрдотель, его лицо сияло, руки настойчиво манили.
– Вот дурачье, – пробурчал Харя. – Волны Стикса всех смоют. Не забудьте монетку под язык для меня положить, – чуть ли не прокричал он и повернулся к Ваське: – Давай еще по глотку…
Компания медленно просочилась в широкие двери, втекла в зал. Метрдотель с вьющимися вокруг официантами провели новых гостей в нишу в углу зала. Худощавая певица с угольно блестящими горящими глазами до этого томно выстанывала мужским грубым голосом заунывную песню. Разглядев пришедших, она прервала тягучий рев и смачно засмеялась.
– Лучшие мотыльки Москвы слетаются к нашему огню, – зарычала певица в микрофон. – Мы приветствуем их! – ревела она радостно, и зал подхватил ее воплем восторга. – Взмахнем крылышками и будем порхать всю ночь. А когда настанет утро, пусть на наши пьяные головы прольет семя жизни, пять золотых, можно в баксах, дублонах, евриках и прочей звенящей и блестящей. Грянем песню!
Под общий шум в центре зала на стул вскочила пьяная девица в разноцветной майке, в белых брюках, левая брючина была рассечена чуть ли не до пояса и обнажала объемистую розовую ляжку.
– Когда наступит утро, – завопила девица, – я пошлю вас всех и умотаю в Париж.
– Летим в Париж, – подхватила певица.
Грянула музыка, и лихорадочно приплясывая певица стала выкрикивать слова:
– Дайте мне небо, дайте мне землю, дайте мне мяса, дайте мне крови, дайте мне девку, дайте мне водку, дайте буга-я!
В этот момент в зал проникла вереница официантов, поваров с подносами, на которых пламенели алым цветом тарелки с фирменным блюдом. Среди нарезанных помидором, листьев петрушки торчали куски мяса, имитирующие детали гениталиев.
Певица завопила:
– И стало хорошо!
Зал подхватил, и вместе они заревели, подпрыгивая: – Вот это кайф, вот это кайф, ты во мне, а я в тебе…
Публика выпрыгнула из-за столов, исполняя некий дикий африканский танец, кто-то свалился на официанта, его поднос, разбрызгивая смачные куски блюда, со звоном обрушился на пол. Образовалась свалка, и от всеобщего смеха и восторга задрожал потолок и разноцветные фонари. Певица вопила, официанты неуловимо носились, ликвидируя беспорядок, публика иступлено плясала, как последний раз в жизни. Потом обессилевшие кинулись к столам и стали пожирать фирменное блюдо под успокаивающее мелодичное треньканье музыкантом и томное мурлыканьем певицы.
Ночное пиршество было в разгаре, гости плясали, ели, некоторые, слишком разгоряченные, вываливались на улицу и толпились перед входом, то приплясывая, то обнимаясь с хохотом и визгом.
Мимо будки, в которой сидели Харя и Васька, проходили в обнимку молодой рабочий паренек и его девчонка. Засмотревшись на разодетую публику, они остановились и поставили на асфальт открытые бутылки пива. Паренек в полголоса с матерками представлял голосившую у ресторана публику, а девица довольно хихикала на его шутки. Потом паренек предложил немного отлить, они обогнули будку, и к общему шуму присоединился шорох струй.
Парочка вернулась к бутылкам, и тут из подъезда «Африки», подгоняемая возгласами веселой публики, вынырнула обнаженная стриптизерша. Она по-змеиному извивалась, демонстрируя округлые пышные груди, размахивала над головой серебристым лифчиком, потом вспрыгнула на руки одному из секьюрити, крутанула руками и ногами и вскочила ему на плечо. Секьюрити млел, а публика визжала от восторга. Стриптизерша оседлала плечи мужика, видимо, тоже исполняя отработанный фирменный номер, зубами сорвала его фуражку и метнула в сторону, а затем медленно утопила курчавую черную голову в телесном море грудей. Издав боевой вопль, секьюрити со стриптизершей на плечах помчался в раскрытые двери, а за ним с ревом ухнула вся толпа.
