– Она у шефа, – сообщила секретарша. – Прошла с твоей папкой в руках минут пять назад.
– Я подожду.
– Жди.
Еще минуты через три дверь кабинета Варгана Моисеевича отворилась. Из него выплывала Панальдина, стараясь двигаться, словно лебедь по водной глади.
– Ты чего явился, Володя? Я же тебе сказала, что позвоню.
– Я по второму вопросу, – смутился Бузилов, поправляя очки и кивая на пакет.
– А, да, пошли.
Грузная женщина, как только оказалась в отдалении от кабинета художественного руководителя, сразу же сменила походку на обычную, шлепающую и тяжелую.
Она бросила папку с резюме Занозова на стол, открыла свой сейф, дверь которого была аляповато украшена памятными магнитами из всех концов мира. Володя мялся у входа.
– Ну чего встал, давай, клади.
Бузилов погрузил евро в чужой металлический шкаф и ощутил крепкое волнение.
– Сколько там точно?
– Двенадцать тысяч триста евро. Копейка в копейку. Все, что выручил с продажи квартиры матушки.
– Не нагоняй тоску. Еще неизвестно, кому лучше – мертвым или живым. Уверена, что твоя матушка в раю. Смотрит на тебя сверху и улыбается. И хорошо ей там.
– Спасибо, Панальдина Сардаховна. За душу вашу светлую.
– Расписку написать за принятые деньги?
– Нет, ни в коем разе. Чтобы я да вам не доверял! Как так можно?
– Да, сумма такая, что пачкаться не буду. Не густо у вас там квартиры стоят.
– Не Москва.
– И даже не Подмосковье. Самое дальнее и глухое, – Бацхер сняла очки и улыбнулась. – Да, самое важное. Про Занозова. Тебе сейчас сказать или по телефону, когда ты из кабинета выйдешь? Вроде мы так и договаривались, что я позвоню.
– Понял. Ухожу.
– Да постой, дурачок. Шучу я. Куцапль резюме даже читать не стал. Кивнул, мол, принимайте. Все равно вся ответственность на нас с тобой. Если что не так, сам знаешь, испепелит нас худрук. Единственное, что сам изрек по теме: «Занозов – забавненько! Зычная фамилия – это иногда плюс».
– Звоню, приглашаю?
– Звони. Пусть немедленно увольняется со своего телевидения и мчит сюда с чемоданом. Комнату в общаге найдешь?
– Конечно! Там как раз бармен наш бывший съехал.
– Ну и добренько, – Панальдина потерла ладошки. – Глядишь, пронесет. Иди. Работай!
Он вернулся в свой кабинет и набрал Занозова.
– Привет, удобно? Поздравляю, Эдуард! Я только что лично встретился с нашим художественным руководителем театра. Да. С Варганом Моисеевичем Куцаплем. Ничего. Научишься выговаривать. У нас тут все не просто научились, а искренне верят, что благозвучнее имени на свете нет. Да, кстати, извини, что сразу не начал с главного. Сын-то твой как? Выздоравливает? Ну и прекрасненько, что поправляется. Тридцать семь пока? Это уже прогресс. Молодец, ты – хороший отец. Итак, по работе. Худрук изучил твое резюме тщательно, задавал много вопросов о нашей с тобой дружбе и юности. Я, естественно, подробно тебя расписал в самых мажорных тональностях. Потом он прочитал твои работы, и про врачей, и про солдат, и про бомжей. Слог у тебя хороший. Это он сказал. Мы решили, что берем тебя. Как скоро сможешь приехать? Ага, хорошо. Давай тогда завтра созвонимся, чтобы уже по датам определиться. Приедешь – будет еще небольшое собеседование с Панальдиной Сардаховной – это наша директриса. Мировая тетка. Тоже научишься выговаривать. Ну, знаешь, не все такие лаконичные имена носят, как мы с тобой. Но с ней беседа – формальность. Раз Куцапль одобрил, та – под козырек. Но побеседует для приличия. Так что ты смело забирай трудовую, и – лети к нам на всех парах. Завтра позвоню утром. Будь уже на чемодане и с билетом до Москвы. Добро? Все, до скорой встречи!
