К тому же Валюшка действительно была изящной и смазливой: белые кудряшки, скуластое личико, аккуратный носик, неизменная улыбочка. И что этим мужикам не хватало?
Надя любила подругу и не разделяла маминых резких слов о «Валькиной мелкотравчатости». Еще Галина Викторовна называла Вальку «моськой». В клинике же врача Курочкину прозвали «мышкой-норушкой». И тоже не очень любили.
Однажды Валентина примчалась на работу чернее тучи.
Не поздоровавшись с подругой, она схватила журнал приема пациентов и, нервно его листая, высказалась себе под нос:
– Почему одним все – другим ничего?!
– Ты о чем, Валь? Что случилось? – спросила встревоженная Надя.
– Да о тебе и твоем хахале. Арсене Давыдовиче.
– С ума сошла!
– Да уж конечно! Видела я вчера вечером, как он вокруг тебя увивался, до метро подбросить предлагал. Подвез?!
Валя захлопнула журнал и уставилась на подругу, поджав узкие губки.
– Ну и что? Он и Ленку подвозил… У нас же нет машин, а до метро довезти – не такой уж подвиг. Валь, не сходи с ума.
– Ага! Ум она поминает. Лучше о совести подумай.
Надя разозлилась.
– Не говори ерунды! Между нами ничего не было и быть не может!
С того дня Надя ушла в глухую оборону, не удостаивая назойливого Миликяна взглядами и разговорами. Это лишь еще больше подзадорило записного Казанову. Он плотно осадил непокорную «крепость».
Букеты, комплименты, звонки на мобильный…
Теперь уже не только Валя, но и остальные коллеги настороженно и неприязненно посматривали на замужнюю тихоню Бессонову, которой «мужа мало». Проходя как-то мимо кухни, Надя услышала обрывок разговора. Главврач Лимонова говорила ортопеду Ворониной:
– Девчонка она, конечно, интересная. Но этот затравленный взгляд, чудовищные наряды, крысиный хвостик… Каких чертей Миликян рассмотрел в этом омуте?
Надя замерла, схватившись за свой русый хвост, который ну никак нельзя было назвать крысиным. Впрочем, конечно… Конечно! Ей, неудачнице, не хватало лоска, яркости, хороших тряпок. Джинсы да дешевенькие свитерочки. Пару раз в году – престарелый костюм из «базового гардероба». Собственно, этот добротный твидовый костюмчик с белой блузой и составлял всю Надину «базу». Лет семь как составлял.
Лимонова между тем продолжала:
– Я бы еще поняла, если бы он обратил внимание на нашу «мышку», которая проходу ему не дает. Мелкая, да бойкая. Ну и доступная, что в его-то семейном положении только на руку.
– Да и одевается Валька будь здоров. Я уж про машину и квартирку молчу, – подхватила Воронина.
– Да уж. Молчи, – понизила голос Лимонова, услышав движение за дверью. Это Надя прошмыгнула в туалет. Заперев дверь и включив воду, она разрыдалась.
Все накопленные за жизнь обиды, тычки вдруг ясно вспомнились, пронеслись в бешеном кружении перед глазами. Укоризненные вздохи шефа-адвоката, снисходительная усмешка свекрови, капризная гримаска дочери, обличительные тирады пьяного мужа, презрительный шепоток врачих и даже мамины поучения.
Надя плеснула в лицо ледяной водой, вытерла потекшую под глазами тушь бумажным полотенцем и посмотрела на свою двойняшку в зеркале. Заплаканная, но решительная, эта женщина мало походила на обреченную тихоню-администраторшу. Она бросала своему привычному мирку вызов!
– Значит, затравленный взгляд и чудовищные наряды?… Ну хорошо же, будет вам и взгляд, и тряпки, и прическа! Пошли вы все! – прошипела эта неизвестная Наде воительница.
