Прикусываю губу. Ага. Уже сходила. С ногой своей этой ковылять теперь только буду, точно зайчишка перебитый, недостреленный.
На меня теперь никто даже смотреть не будет, пока ходить нормально не начну, но это все ерунда.
Балет. Вот о чем я переживаю. Если вступительные через месяц не сдам, это на следующий год сдавать придется заново. Время потеряю, а я терять его не могу.
Я бабушке обещала, что поступлю. И падать со сцены я как-то вообще не планировала.
Смотрю на ногу. Даже пальцами шевелить больно.
Ничего, я поправлюсь за месяц. Наверное…
***
Ближе к вечеру у меня сильно затекает спина. Как-то не привыкла я лежать весь день и ничего не делать. Уже просто жду не дождусь, когда меня в обычную палату переведут. Может, там веселее будет, да и питание хоть какое.
В животе периодически ноет от голода, но это ерунда. Завтра меня в отделение переведут. Там, может, супчик больничный получу. Уже предвижу его вкус, но все равно лучше, чем ничего.
Нога уже меньше болит. Наверное, обезболивающие помогают, но есть другая проблема. Катетер. Сволочь. Мочевой катетер. Он как-то не так повернулся или что, я не знаю. В общем, между ног начинает сильно щипать и жечь.
Я бы могла сама, наверное, вытащить его, если бы до чертиков не боялась себе там повредить что-то. Я девственница. У меня не было еще никакого парня, и конечно, я как-то не привыкла там лишний раз лазить.
Еще зацеплю что-то… Да ну его!
Первые три часа я еще мирилась с этой болью, но постепенно она стала еще сильнее. Такой, что уже невозможно просто терпеть.
— Медсестра… Медсестра, подойдите!
То самое чувство, словно ты словно на необитаемом острове и отчаянно просишь помощи, а ее нет. Кричишь, умоляешь, а она, сволочь, не приходит.
В реанимации кто-то шумит. Кажется, у них пересменка или что. В конце коридора слышится какой-то галдеж, гогот и смех. Они что там, веселятся? В реанимации прямо?
Стискиваю зубы. Похоже, что да.
Пока эти курицы медсестры там ржут как кони, я же едва ли на стену не лезу от жжения. Да, мне стыдно, но, черт возьми, мне больно между ног. Этот катетер, будь он неладен! Да что с ним не так…
В какой-то момент боль уже переваливает за рамки, и я начинаю реветь, крепко сжав простыню руками. Слезы стекают по щекам. Такой несчастной я давно не была. Наверное, когда родители умерли. Тогда только.
— Как дела, Ромашкина?
Быстро глаза открываю и вижу доктора. Тот самый. Анестезиолог-реаниматолог.
— Кирилл Александрович…
Закусываю губу, чтобы не всхлипнуть в голос. Живот еще сильнее болит при виде его. Я узнаю этого врача сразу по голосу и осанке. Сегодня я впервые могу отчетливо видеть его без всей этой хирургической экипировки и наркоза в моей голове.
Он и правда очень высокий. Широкий в плечах, подтянут, никакого намека на живот и близко нет.
Строгий синий медицинский костюм сидит на нем как влитой. V-образный вырез на рубашке немного открывает его грудь. Лицо очень симпатичное, такое… мужественное. Кожа смугловатая. На мощной шее перекинут стетоскоп.
Сколько ему лет? Просто интересно. Кирилл Александрович явно намного старше меня, но все же еще очень молод по сравнению с моим лечащим врачом. Ему лет тридцать, наверное. Может, тридцать с хвостиком…
Отворачиваюсь. Почему-то мне жутко стыдно, но боль никуда не уходит. Всхлипываю. Как же мне неловко и стыдно, а еще больно. Очень больно.
— Что за потоп?
